Особый интерес для нас представляет заседание Политбюро ЦК ВКП(б) 5 марта 1940 г. Известно, что 5 марта были приняты решения по 10 вопросам, которые были оформлены как решения Политбюро. Вопросов «особой папки» 5 марта было рассмотрено два: о рассмотрении в особом порядке дел польских военнопленных и арестованных граждан (Прот. ПБ № 13. п. 144) и об изготовлении нового саркофага для тела В.И.Ленина (Прот. ПБ № 13. п. 145). Эти вопросы рассматривались на основании записок Берии, соответственно, № 794/ Б и № 815/б.
Надо иметь в виду, что после войны кабинет Берии находился в нескольких десятках метров от кабинета Сталина на одном и том же этаже, в том же коридоре. Мне доводилось бывать в этих кабинетах. В бывшем кабинете Сталина в 1990 г. сидел Председатель Совмина Николай Иванович Рыжков, а в бывшем кабинете Берии – вице-президент СССР Геннадий Иванович Янаев.
В 1940 г. Берия был кандидатом в члены Политбюро и не мог претендовать на кабинет в Кремле. Ему приходилось довольствоваться кабинетом на Лубянке. Записку Сталину он мог либо привезти сам, либо направить в Кремль фельдпочтой. Время доставки корреспонденции с Лубянки в Кремль обычно составляло считанные минуты.
Дело с принятием решения Политбюро по военнопленным полякам, вероятно, обстояло так. 27 февраля 1940 г. Сталин вызвал Берию, выслушал ситуацию с польскими гражданами, находящимися в лагерях и тюрьмах, и дал указание подготовить записку с соответствующими предложениями НКВД. Какие в действительности были ли эти предложения, пока остается невыясненным.
5 марта 1940 г. рабочий день Сталина в Кремле начался после 20 часов. В эти дни Сталин был занят завершающим этапом советско-финской войны . Согласно записям приема к Сталину в этот вечер были приглашены следующие партийные и военные деятелей :
Молотов (чл. ПБ) – 20.40-00.10
Ворошилов (чл. ПБ) – 20.45-00.10
Шапошников – 20.50 – 00.10
Павлов – 20.50 – 23.35
Василевский – 20.50 – 00.10
Кравченко – 22.15 – 23.35
Смушкевич – 22.15 – 23.35
Кузнецов – 23.00 – 23.35 Огольцов 22.15 – 23.35 Последние вышли в 00.10 час. Приходится полагать, что решение по записке Берии № 794/Б принималось в рабочем порядке тремя членами Политбюро: Сталиным, Ворошиловым и Молотовым в период с 20.45-00.10 час.
Однако ситуация с принятием 5 марта 1940 г. решения по полякам вызывает недоумение . Сталин прекрасно знал стратегическое значение Польши для СССР. Несомненно, он понимал, что скрыть расстрел 25.700 поляков не удастся. О возможности свалить вину на нацистов в 1940 г. речи не могло идти. Тем более, допустить, что в случае войны с Германией, нацисты захватят Смоленск, находящийся всего в 400 км. от Москвы.
Война с финнами близилась к успешному завершению. Финское руководство уже высказало желание прислать 7 марта 1940 г. делегацию в Москву на подписание мирного договора. Военные акции со стороны Англии и Франции в это время были уже маловероятны. Опасаться так называемого бунта пленных поляков также не приходилось
В этот момент, вопреки всякой логике, здравому смыслу и ИНТЕРЕСАМ СССР , которые для Сталина всегда были приоритетными, он в узком кругу, практически без обсуждения, как бы, между прочим, принимает вопрос по чрезвычайно важной проблеме – массовому расстрелу польских военнопленных. К Сталину по этому поводу не был даже приглашен главный исполнитель принятого решения Берия. возникает вопрос, а так ли это было в действительности?
Разговоры о том, что Сталин был диктатором, тираном, монстром и мог принять любое решение, не серьезны. Да, он был жесток и нередко, неоправданно жесток. Но примеров такой жестокости, как в мировой истории, так и в отечественной, более чем достаточно, начиная с Ивана Грозного и Петра I. Вспомним того же Черчилля. Английский премьер заявил, что в случае высадки немцев на английских островах, он без колебания отдаст приказ применить отравляющие газы, даже если при этом погибнут тысячи англичан. А Трумэн, который ради устрашения СССР и проверки эффективности атомного оружия, одним росчерком пера отправил в огненную гиену полмиллиона японцев!
Тем не менее, утверждают, что Черчилль и Трумэн руководствовались государственными интересами. А какими интересами руководствовался Сталин, оставивший в наследство собственной семье стоптанные сапоги, заштопанную шинель и погибшего в немецком плену сына, а всему советскому народу – величайшую Победу и вторую державу в мире? Одним словом, все попытки катыноведов объяснить причины внезапного принятия Сталиным немотивированного решения о МаССОвОМ расстреле поляков простым капризом вождя или его личной неприязнью к Польше, не состоятельны.
Ярые антисоветчики Черчилль, Трумэн и, даже большой недруг СССР, поляк Бжезинский признавали, что Сталин всегда поступал обдуманно, четко просчитывая последствия своих решений. Но события 5 марта 1940 г. полностью выпадают из логики поведения советского лидера. В то же время метод содержательного исторического анализа неизбежно приводит к выводу – весной 1940 г. Сталин мог принять решение о расстреле ограниченного числа польских граждан, виновных в тяжких военных и уголовных преступлениях, но никак – о массовом, огульном расстреле поляков.
Однако вернемся непосредственно к Политбюро 5 марта 1940 г. Не вызывает никаких сомнений, что повестка дня этого так называемого заседания Политбюро заранее не утверждалась. Какая-либо регламентация сроков представления материалов на Политбюро отсутствовала . Правда, одно ограничение существовало. Видимо, Сталин в личной беседе или через Поскребышева назначал день, когда будет рассмотрен тот или иной вопрос и материалы должны быть представлены в Кремль. Поэтому документы следовало представить с таким расчетом, чтобы с ними мог поработать А.Поскребышев, или В.Молотов и А.Поскребышев, если документ был адресован Молотову, тогдашнему Председателю Совнаркома (до мая 1941 г.). Поэтому записка Берии № 794/Б о поляках должна была быть на столе у Поскребышева не позднее обеда 5 марта 1940 г.
Что же касается второго вопроса «особой папки» по поводу изготовления нового саркофага для Ленина, то записка № 815/б от 2 марта 1940 г., на основе которой было принято решение Политбюро, была адресована Председателю Совнаркома СССР Молотову . Он начертал на ней резолюцию «за» и направил ее секретарю Сталина Поскребышеву, который, как это было принято, проработал ее и доложил Сталину. Сталин лично участвовал в комиссии, осматривавшей старый саркофаг Ленина, и хорошо знал суть дела. Поэтому он, удовлетворившись докладом Поскребышева, поручил тому оформить опросом решение Политбюро (Прот. ПБ № 13. п. 145).
Это подтверждается тем, что на записке Берии № 815/б о саркофаге помимо резолюции Молотова с резолюцией «да», на левом отступе записки присутствует запись фиолетовыми чернилами «т. Калинин – за», ниже, объединенные фигурной скобкой фамилии Сталина, Ворошилова, Кагановича с надписью «за», еще ниже добавлено Микоян – «за».
