— Прикончить его? — небрежно спросил второй.
— Нет, спрячь, чтобы ни с кем не общался! И сохрани его пока. Он может быть полезен. Шурави часто меняют нескольких наших пленных братьев на одного своего.
Бородатый начальник тюрьмы что-то невнятно приказал двум охранникам, и они поволокли Азизова мимо пещер. Он пытался идти, переставлять ноги, но с ним не церемонились, и в итоге ноги просто волочились по каменному полу. Саиду показалось, что его тащили мимо вырубленных в скале помещений и каменных пристроек к пещерам, в которых жили охранники и другие люди, служившие здесь.
«Администрация», — мелькнуло в голове знакомое слово, а потом Саид почти потерял сознание, когда задели рану.
Пришел он в себя от того, что на губах почувствовал влагу. Губы сами потянулись, стали хватать несуществующий сосуд или струю, которая лилась в рот. Но когда Саид открыл глаза, то не оказалось ни сосуда, ни живительной струи. Перед ним на маленьком складном стульчике сидела девушка европейской внешности, со светлыми волосами, забранными под марлевую косынку. Девушка подносила к губам солдата влажную ватку и капала на них водой.
Саид попытался приподняться на локтях, взять девушку за руку, но она решительно остановила его, заставив снова лечь.
— Не надо. Лежи, — сказала она на дари с заметным акцентом. — Мы тебе поможем.
И только теперь Саид осознал, что лежит на каком-то матрасе у стены в маленькой пещере. Вместо стены вход перегораживала решетка, в которой была сделана решетчатая дверь. А еще рядом с девушкой на таком же маленьком раскладном стульчике сидел худощавый доктор в очках с тонкой оправой и большим носом. Он снимал хирургические перчатки и что-то укладывал в белый пластиковый кейс.
Азизов посмотрел на свою руку — рана была перевязана чистым бинтом и почти не болела. Зато она сильно чесалась чуть ниже. Кажется, в нее сделали несколько уколов.
— Кто вы, где я? — спросил Саид на дари. — Вы не афганцы.
— Мы — врачи, — печально произнес доктор.
— Без границ? — тут же сорвалось с губ Саида. — Европейцы?
— Да, — удивленно посмотрел на него поверх очков доктор. — Ты знаешь о нашей организации? Мне сразу показалось, что ты не простой декханин, которого мобилизовали в правительственную армию.
— Я не декханин, я — советский солдат, — тихо ответил Саид, чувствуя, что лихорадки больше нет, а в голове немного проясняется.
— Советский? — переспросила девушка и посмотрела на доктора. Мужчина еле заметно отрицательно качнул головой.
— Как вас зовут? — спросил он. — Кто-то еще из местных командиров знает, что вы из Советского Союза?
— Меня зовут Саид. Я из гарнизона в Пишгоре, который недавно разгромили моджахеды. Меня сюда поместили потому, что знают, кто я. Главный сказал, что я им могу пригодиться для чего-то. Здесь есть еще советские солдаты среди пленных?
Врач снова многозначительно переглянулся со своей медсестрой и промолчал. Саид понял это многозначительное молчание и сжал руку врача, глядя умоляюще в его глаза:
— Вы должны сказать мне! Вы же врач, вы не фанатик и убийца, как они, вы жизни спасаете, вы сюда приехали как раз для этого, я знаю. Вы должны мне сказать правду. Я прошу вас!
— Зачем вам эта правда? — хмуро осведомился врач, сняв с носа очки и принявшись протирать их замшевой тряпочкой. — Как она вам пригодится?
— Так есть или нет? Вы в моем положении тоже бы стали искать соотечественников.
— Да, есть, — неохотно ответил врач и снова водрузил очки на нос. — Немного, одиннадцать солдат, захваченных моджахедами за последние недели. Их держат отдельно. Мы стараемся оказывать им помощь. Но увидеться вам с ними не удастся, только если местные командиры вас не поместят в одну камеру. Вы хотите, чтобы я что-то передал вашим товарищам? Передал, что вы здесь?
— Да, конечно, — пробормотал Саид. — Они должны знать! И я… мне будет легче, если они будут знать. Мы должны вырваться отсюда.
— Не думайте об этом! — строго сказал доктор. — Вы все испортите, своей попыткой побега принесете столько горя и мучений другим, что страшно подумать! Отсюда нельзя бежать. Если вас поймают, с вами такое сделают… словами не передать… А мне запретят помогать раненым заключенным этой дикой тюрьмы.
— А вы предлагаете смирно лежать и ждать смерти? — горячо блеснул глазами молодой солдат.
— Нет! Вы должны довериться мне. Я веду переговоры, я смогу уговорить моджахедов перевести пленных советских солдат в другой лагерь, подальше отсюда, ближе к границе Пакистана. Там лучше условия содержания. Там все же человеческое отношение к пленным, и там вы сможете выжить.
— Но…
— Хватит об этом, Саид! — оборвал солдата врач. — Подумайте о том, что я сказал. Я смогу дать вам шанс, а побег — это смерть. Может быть, страшная смерть. — Он поднялся, строго посмотрев на пленника, застегнул свой чемоданчик и сказал медсестре по-французски: — Обработайте все его ссадины и через пятнадцать минут сделайте еще один укол. Он парень крепкий, выживет.
Врач ушел, а девушка помогла Саиду снять ботинки, военные брюки и стала обрабатывать потертости на ступнях, ссадины на голени и на бедрах. Молодой человек мужественно молчал, глядя на девушку. Правильные черты лица, светлые волосы выбивались из-под марли. И ловкие красивые пальцы.
— Как вас зовут? — спросил он тихо.
— Мишель. — Девушка улыбнулась, мельком глянув на Саида, и неожиданно добавила: — А я была у вас в Советском Союзе.
— Да? Когда, где? — оживился Саид. Ему показалось, что у них с этой девушкой налаживается контакт, а там, может быть, она и поможет ему. Слишком уж ее доктор хмурый и осторожный. Тут такое творится, а он осторожничает.
— В 80-м, на Олимпиаде в Москве. Это было восхитительно и так грандиозно! — Вдруг лицо Мишель стало строгим и немного печальным. — Вы не сердитесь и не осуждайте доктора Леграна. Он сильный и мужественный человек.
— Да уж, мужественный. Всего боится, — усмехнулся Саид.
— Вы не понимаете! — с жаром отозвалась француженка и даже перестала обрабатывать раны, замерев с протянутыми руками. — Вы просто не понимаете, с какими трудностями нам приходится сталкиваться, чтобы суметь попасть вот в такие места, чтобы иметь возможность помогать людям, когда кругом война, горе. Им не на что надеяться, им никто не может и не хочет помогать. А доктор Легран умеет уговаривать власти, полевых командиров, он попадал туда, куда не пускали никого: ни дипломатов, ни военных советников, ни представителей ООН. Чтобы лечить вас и солдат правительственной армии, которые оказались в плену у моджахедов, нам приходится оказывать помощь и их боевикам. Доктор Легран спас тысячи жизней!
— В том числе и жизни таких вот убийц?
— А они тоже люди, — поджала губы Мишель и продолжила свою работу. — Перед врачом и перед Богом все равны. Мы давали клятву, древнюю, как этот мир, древнюю, как сами медицинские знания. Это завет великих предков, которые стояли у основ медицинского знания, — помогать всем, независимо от их вероисповедания, их положения, богатства или бедности. И именно из-за этой веры власти нам не препятствуют и допускают вот в такие места. И относятся к нам с уважением.
