– И что все это значит?
– Курам на смех: потому полиция и не обмолвилась об этом ни словом перед прессой. Послушай меня, оставь всю эту чепуху.
Но Мила отступаться не собиралась:
– Хочу в этом покопаться. Потом, может быть, и оставлю.
Стеф вздохнул, зная, что эту стену не пробьешь:
– Есть человек, который может все тебе рассказать. Но перед тем как встретиться с ним, ты должна кое-что о нем узнать.
– И что именно?
– Когда-то он был, что называется, активным полицейским, человеком действия, брал силой, размахивал удостоверением. Но со временем все изменилось, он преобразился, взял на себя совершенно другую роль: принялся изучать антропологию.
– Антропологию? – изумилась Мила.
– И стал лучшим в Управлении специалистом по ведению допросов.
– Тогда почему я никогда ничего о нем не слышала?
– Это – другая его черта: сама все узнаешь. Я только хотел сказать, что с ним шутки плохи. Ты должна убедить его сотрудничать, а это нелегко.
– Как его зовут?
– Его имя Саймон Бериш.
– Где мне его найти?
– Каждое утро он завтракает в забегаловке в китайском квартале рядом с полицейским участком.
– Прекрасно. И хорошо, если бы ты выяснил еще кое-что по делу утопленного: нет ли отпечатков пальцев убийцы в базе данных ПЖУ. Под газетной вырезкой была приписка карандашом.
– Пошлю запрос Креппу без каких-либо объяснений, – заявил капитан, словно читая ее мысли.
– Спасибо.
– Васкес…
– Да?
– Будь осторожней с Беришем.
– Почему?
– Ему объявили бойкот, сделали изгоем.
25
Эту китайскую забегаловку облюбовали полицейские.
Полицейские, как и пожарные, выбрав излюбленное место, никогда не меняли его. На какой алхимии основывался выбор, оставалось загадкой – он, как правило, не зависел ни от качества пищи или обслуживания, ни даже от того, находится ли заведение поблизости от работы. Так же нелегко было дойти до истоков такой привычки. Кто из агентов первым зашел в определенный ресторан? И почему остальные последовали его примеру? Но фактически такие места становились эксклюзивными, и другие клиенты – «штатские» – составляли меньшинство, которое терпели, но отнюдь не приветствовали. У владельцев не было причин жаловаться, напротив – это для них было вроде манны небесной: касса гарантированно наполнялась и вдобавок можно было рассчитывать на защиту от воров, злоумышленников и нечестных поставщиков.
Едва Мила переступила порог, как в нос ей ударил резкий запах жареного. Это вместе с громкими разговорами переполнявших зал людей в синих мундирах несколько действовало на нервы. Официантка-китаянка вышла ей навстречу и тут же, как новой клиентке, сообщила, что блюда китайской кухни подаются в обеденные часы, а завтрак – классический интернациональный. Миле хотелось спросить, с чего это в ресторане кантонской кухни до девяти утра подаются яйца с беконом, но вместо того она поблагодарила за информацию и огляделась вокруг. Одного взгляда хватило, чтобы понять, почему Стеф сказал, что человека, которого она искала, превратили в изгоя.
Среди десятков полицейских, которые завтракали, болтая и обмениваясь шутками, только Саймон Бериш ел в одиночестве.
Мила лавировала между столиками, пока не добралась до последнего, в глубине зала, затиснутого между двумя отдельными кабинетами. Мужчина в пиджаке, при галстуке, погруженный в чтение газеты, время от времени подносил к губам чашечку кофе. На тарелке у его левого локтя виднелись остатки яичницы с беконом, рядом стоял полупустой стакан воды со льдом и лимоном. У ног мужчины мирно дремал среднего размера пес светлой масти.
– Простите, – обратилась к нему Мила, чтобы привлечь внимание. – Спецагент Бериш?
Мужчина, чуть ли не удивленный тем, что с ним заговаривают, опустил газету:
– Да.
– Меня зовут Мила Васкес, мы с тобой коллеги. – Мила протянула ему руку, но Бериш и не думал ее пожимать, наоборот, глядел так, будто на него нацелили пистолет. В то же самое время Мила заметила, что все взгляды обратились к ним: она, по всей видимости, нарушила табу. – Я бы хотела поговорить об одном твоем старом деле, – сказала она, опуская руку и не обращая внимания на то, что творилось вокруг.
Бериш окинул ее подозрительным взглядом, даже не приглашая сесть, – она так и стояла перед столиком по стойке «смирно».
– О каком деле?
– О Маге, Заклинателе душ, Господине доброй ночи. Собственно, о Кайрусе.
Спецагент весь напрягся.
Миле стало совсем неловко.
– Я отниму у тебя всего несколько минут.
– Не думаю, что это хорошая мысль. – Бериш огляделся, дабы удостовериться, что никто их не слышит.
– Объясни мне, по крайней мере, почему, и я оставлю тебя в покое, – продолжала настаивать Мила: она поняла, что коллега сделает все, что угодно, лишь бы сбыть ее с рук. – Кто такой Маг, Заклинатель душ, Господин доброй ночи?
– Сказочный персонаж, – тихо проговорил Бериш. – Может составить компанию Черному человеку и лох-несскому чудовищу. Двадцать лет назад его породило нечто вроде массового помешательства, истерии, которая не миновала никого. СМИ вытаскивали его на свет божий всякий раз, когда кто-то пропадал: достаточно было сдобрить новость одним из этих имен, и рейтинг поднимался до небес. Это как синий костюм, который висит в шкафу на всякий случай: можно надеть его на похороны, но и для свадьбы сойдет.
– Но ты-то верил в него.
– Это было давно, ты тогда была девчонкой, – отмахнулся спецагент. – А теперь извини: я хотел бы закончить завтрак. – И он снова погрузился в чтение новостей.
Мила уже собиралась уходить. Но тут агенты за соседним столиком расплатились по счету и встали. Один из них, проходя мимо, задел тарелку, которую Бериш отставил на край стола. Ошметки яичницы попали на галстук спецагента. Это было проделано нарочно. Даже пес, лежавший под столом, поднял морду, почуяв неладное.
Мила приготовилась к худшему, но Бериш приласкал собаку, которая вновь задремала. Потом совершенно спокойно вынул из кармана пиджака хорошо отглаженный платок, намочил его в стакане с водой и вытер галстук, делая вид, будто ничего не случилось. Мила была потрясена. Низший по званию неприкрыто оказал неуважение вышестоящему, к тому же при свидетелях, и удалился как ни в чем не бывало, без каких бы то ни было последствий. Мало того, на губах у него даже появилась хвастливая улыбочка, адресованная коллегам. Мила уже готова была вмешаться, но ощутила, как кто-то схватил ее за руку.
– Не обращай внимания, – сказал Бериш, не глядя на нее и протягивая ей платок.
По его мягкому тону она многое поняла. Вот почему он не пригласил ее за свой столик. Он не был груб, просто отвык от общества. Странно, но Миле удавалось понять, что он сейчас думает. Не сочувствие, которое, к сожалению, отсутствует, а просто опыт. У полицейских существует неписаный кодекс чести, согласно которому отвергнуть человека, объявить ему бойкот можно по немногим, но непререкаемым соображениям. Среди них самые серьезные – предательство и донос. Наказание включало в себя частичное поражение в гражданских правах, но главное – виновный не мог чувствовать себя в безопасности. Ведь те, кто по закону призван тебя защищать, пальцем ради тебя не пошевелят. И все же Бериш, казалось, неплохо держал удар.
