– Показания свидетеля были достоверными, точными, обстоятельными, убедительными во всех деталях. Согласно этим показаниям, Кайрус был ростом метр семьдесят, атлетического сложения, около сорока лет. Этот человек запал свидетелю в память потому, что во время встречи повел себя по-особому.
Господин доброй ночи улыбнулся.
Без причины, как будто просто хотел, чтобы его запомнили. Свидетель описывает свои ощущения – неловкость, смешанная с беспокойством.
Свидетеля включили в программу защиты. Но это не помогло. Несмотря на все наши усилия, свидетель исчез.
На лице Бериша появилось выражение, типичное для человека, который сознает угрозу, но не понимает, откуда она происходит.
– Будто ты идешь в кино на фильм ужасов, а монстр соскакивает с экрана: страх, за который ты заплатил, оборачивается чем-то иным, чему не подобрать названия. Паника – но даже сильнее. Мысль о том, что тебе не спастись. Внезапное, непоправимое осознание того, что ты уже не на безопасном расстоянии, что такого расстояния вообще не существует. И что смерть тебя знает по имени. – Бериш провел рукой по седеющим волосам. – Мы его призвали, и он явился: Господин доброй ночи жил среди нас. Он не только обрел лицо, он даже сам выбрал себе имя.
Кайрус.
Через три дня после исчезновения единственного человека, который видел его воочию, в Управление пришел пакет. Внутри – прядь волос, принадлежащая свидетелю. И записка. Одно слово. Имя. Кайрус.
Он не только обнаружил себя, он вызвал нас всех на бой, бросил перчатку по всем правилам.
Он как будто говорил нам: нет, вы не ошибались. Это все время был я. У вас мой фоторобот, а теперь и имя. Найдите меня.
Тяжкое ощущение бессилия охватило всех в Управлении, и никто не был избавлен от страха. Ведь если провокация достигла такого уровня, значит запугать можно всех, не только самых незначительных представителей человеческого рода.
– На этом все и закончилось, мы больше не слышали о Кайрусе, и никто больше не пропадал, – продолжал Бериш. – Самая удачная шутка Господина доброй ночи: оставить нас один на один с сомнением. Его нельзя было назвать убийцей, ведь трупов не было. Его нельзя было определить как похитителя, ведь не существовало доказательств, что люди исчезали по принуждению. Вокруг него и его мотивов можно было только строить гипотезы.
У преступлений Кайруса нет названия. Даже если бы его поймали, ему нечего было бы предъявить. Но люди, пропавшие без вести, все равно определяются как жертвы.
– Как звали того свидетеля?
– Сильвия.
36
Свидетель – женщина.
Мила подметила, что Бериш произнес это имя с запинкой, как бы через силу.
– Эта Сильвия вам уже описала лицо Кайруса, зачем же он заставил ее исчезнуть?
– Чтобы показать, на что он способен. И на что способен решиться.
– И он преуспел, – с горечью заключила Мила. – Ведь очевидно, что, когда фоторобот никуда вас не привел, вы решили сдать дело в архив, чтобы не признавать поражения. Вы всерьез, по-настоящему застопорили расследование: в папке, которую я нашла в архиве Лимба, все документы подчищены. В свое оправдание вы начали утверждать, будто Господин доброй ночи – выдумка, легенда, блеф. – Мила была вне себя от ярости. – А он был реален, еще как реален. Доказательство – то, что мы встретили его сегодня ночью.
Спецагент все еще не мог оправиться от того, что случилось в доме из красного кирпича.
– Ты работал под началом Стефа в программе защиты свидетелей, и это тебе было дано задание защищать эту Сильвию, верно? – На лице Милы отразилось разочарование. – В деле были замешаны ты и капитан Стефанопулос, кто еще?
Бериш выложил все начистоту, он уже ничего не скрывал:
– Джоанна Шаттон и Гуревич.
Мила осеклась. Судья? Вот почему начальница предложила ей помощь.
– С согласия капитана Стефа вы заключили между собой пакт, чтобы не испортить себе карьеру. Больше никто не искал пропавших. Всем было наплевать.
– Это ты мне говоришь о карьере? – Бериш изобразил иронический смешок. – И Стефанопулос попросил о переводе в Лимб, потому что не хотел отступаться.
– Но ты позволил тем, другим, похоронить дело во имя личных интересов. Ты стал их сообщником.
Бериш знал, что заслуживает упрека, но все-таки возразил:
– Если бы можно было вернуться назад, я поступил бы так же, потому что Шаттон и Гуревич – отличные полицейские. Я оказал услугу не им, а Управлению.
Интересно, подумала Мила, почему спецагент защищает коллег, которые наверняка его презирают. Вспомнила историю, рассказанную Судьей: Бериша подозревали в том, что он – продажный полицейский. На миг она даже засомневалась: вдруг это правда.
Агент Васкес, однако, начинала также понимать, в чем причина молчания, которым окутаны убийства, совершенные в последние дни, начиная с бойни, которую учинил Роджер Валин.
– А Клаус Борис был в курсе?
– Ты и твой друг – всего лишь пешки в этой игре.
Услышав слова Бериша, Мила испытала некоторое облегчение. Нет уверенности, что они соответствуют правде, но спасибо и на том.
– Тогда почему Судья вручила мне этот конверт? – Она показала на стол.
– Сам не знаю почему, – был вынужден признаться Бериш. – По-настоящему она должна была бы отстранить тебя от дела. Но от Джоанны никогда не знаешь, чего ожидать, она классно манипулирует людьми.
– Если ты прочтешь, что там написано, сам поймешь, что она практически дала мне зацепку, которая поможет пролить новый свет на решение, принятое вами двадцать лет назад, и докопаться до истины.
Губы Бериша искривились в горькой улыбке.
– И ты доверяешь ей? Она это сделала потому, что поняла: вся история так или иначе выйдет наружу. Поверь мне, она просто готовится к худшему.
Возможно, спецагент прав. Поэтому Мила постановила: ладно, пускай, придется связаться с полицейским, который в прошлом, вероятно, был подкуплен раскаявшимся преступником.
– Почему бы тебе не заглянуть внутрь? Тогда, может, решишься мне помочь…
Бериш тяжело вздохнул. Посмотрел на Милу, потом на коричневый конверт. Наконец протянул руку, вытащил единственный листок, содержавшийся там, и стал читать.
Мила наблюдала, как его глаза скользят по строчкам. Дочитав, Бериш положил бумагу на стол:
– Если то, что написано здесь, правда, это меняет все.
37
В этот последний вторник сентября погода стояла как летом.
Жара обнимала их ласковыми руками, которые невозможно с себя сбросить. Хич высунул голову из окошка «хендая», ловя искусственный ветерок, поднимавшийся от движения машины.
Мила глядела на дорогу, а Бериш на пассажирском сиденье рядом с ней уже в который раз перечитывал листок, содержавшийся в коричневом конверте.
