– Пусть они гоняются за террористами, а мы займемся культом.
– Есть идеи, как двигаться дальше?
Бериш понизил голос и склонился над столом:
– Помнишь музыку, которую мы слышали по телефону в отеле «Амбрус»?
– Конечно. И что?
Спецагент раздувался от гордости:
– Я выяснил, откуда этот отрывок.
Мила не поверила:
– Каким образом?
– Признаюсь, я не знаток классической музыки… Но с утра сходил в консерваторию и поговорил с доцентом. – Ему было немного неловко рассказывать дальше. – Я дал ему намек на мотив, и он узнал мелодию.
– Хочешь сказать, напел ему мотив? – фыркнула Мила.
– У меня не было выбора. Но в обмен на перформанс доцент подарил мне это… – Бериш вынул из кармана диск.
«Жар-птица» Игоря Стравинского.
– Это балет, композитор написал к нему музыку в тысяча девятьсот десятом году… Используя данную подсказку, мы придем к следующему убийству.
– Честно говоря, не понимаю, как ты собираешься использовать такую информацию…
– В балете эта музыка соответствует сцене, когда царевич Иван пленяет Жар-птицу.
Мила попробовала поразмыслить:
– Здесь три элемента: пленение, Жар-птица и имя Иван. Первый может означать нечто вроде вызова.
– Это верно только отчасти, – разъяснил спецагент. – Кайрус не состязается с нами: проповедник хочет приобщить нас к своей доктрине. Поэтому он не бросает вызов, а подвергает испытанию. Каждый раз, задавая нам задание, он хочет, чтобы мы его выполнили. Звонок в номер триста семнадцать – тоже экзамен для нас. Он унижает нас, чтобы мы научились смирению, но по сути сочувствует нам. Поэтому ответы на его непростые загадки всегда лежат на поверхности.
– Разве так уж прост образ огненной птицы? – возразила агент Васкес.
– Не знаю, что кроется за ним, но мы это обнаружим. А пока я бы сосредоточился на имени Иван.
– Думаешь, так зовут следующую жертву?
– Или убийцу… Подумай сама: какой смысл указывать нам имя, если у нас нет возможности быстро обнаружить, кому оно принадлежит?
– Но как?
Бериш стукнул кулаком по столу:
– Прочесать архив пропавших без вести, выявить всех Иванов.
– Если учесть, что нас интересует интервал в двадцать лет, ты представляешь, сколько их будет?
– Нет, специалист у нас ты.
– У нас нет на это времени. Слишком много его утекло с момента последнего убийства, и новый последователь проповедника наверняка уже готовится нанести удар.
Бериш казался разочарованным: он рассчитывал на то, что его план сработает.
– Придумаем что-нибудь еще, – утешила его Мила. – Может, стоит задаться вопросом, чего на самом деле хочет от нас Господин доброй ночи.
Бериш поднял на нее глаза:
– Когда мы пройдем путь инициации, нас ждет откровение.
Мила на мгновение уставилась в пустоту невидящим взглядом:
– Не думаю, что смогу пройти весь путь до конца.
– Опять же, полагаю, из-за дочери.
Мила почувствовала, что и так сказала слишком много. Лучше не выходить из роли матери: пусть думает, что она боится исключительно за Алису. Если во тьме что-то есть, я должна непременно подойти поближе и взглянуть. Так и нужно было сказать Беришу, предупредить его. Но она, напротив, решила подыграть ему и спросила в свою очередь:
– Бериш, а у тебя есть семья?
– Женат никогда не был, детей нет. – Мыслями он унесся к Сильвии и к тому, что могло бы произойти, останься они вместе. Но спецагент не мог позволить воспоминанию, причинявшему наиболее сильную боль, вторгнуться в настоящее. – Я отдаю себе отчет в том, что у тебя больше поставлено на кон. Но ведь и шансы можно просчитать.
– Что ты имеешь в виду?
– Нам противостоят люди.
– Ты говоришь о наших врагах.
– Они уязвимы, как и все мы. Только нам не удается их увидеть. Но их поведение можно объяснить, причем рационально. Пусть объяснение покажется абсурдным, но, как меня научила антропология, оно все равно будет основываться на человеческой природе.
Оба замолчали, обдумывая сказанное. Посреди крикливой, шумной толпы на них вдруг повеяло холодом одиночества. Мила попросила счет, официантка принесла ей чек и заказанную ранее еду навынос.
– У тебя тоже есть собака? – спросил Бериш, чтобы растопить лед, забыв о своем решении не лезть не в свое дело.
– На самом деле это для бродяги, который живет рядом с моим домом. – Мила умолкла.
Но спецагент заинтересовался:
– Ты с ним дружишь?
– Даже не знаю, как его зовут. И потом, подумай сам: какая разница – так его зовут или этак? Имя – лишняя роскошь для того, кто предпочел, чтобы о нем забыли, тебе не кажется?
Бериш в принципе разделял это мнение, но что-то вдруг озарило его:
– Ты, похоже, подала мне мысль, как выйти на след человека, имя которого скрыто в музыке Стравинского.
– И как?
– Чтобы найти имя, нам нужен человек, у которого имени никогда не было.
45
Бериш позвонил из телефона-автомата.
Мила ждала в машине вместе с Хичем, задаваясь вопросом, к чему такая осторожность. Закончив разговор, спецагент повесил трубку, но далеко отходить не стал. Мила ничего не понимала. Коллега прогуливался по тротуару, будто дожидался кого-то.
Двадцать минут прошло, но никто не появился.
Мила уже хотела выйти из «хендая» и потребовать объяснений, когда Бериш снова направился к телефону-автомату, который, очевидно, зазвонил. Переговорив с таинственным абонентом, вернулся.
– Нам нужно заехать в пару мест, – объявил он лаконично.
Мила завела мотор, ни о чем не спрашивая, хотя это уже начинало ей надоедать. Сперва они подъехали к многоквартирному дому, где жил Бериш. Коллега не пригласил ее подняться и вскоре возвратился, по-прежнему не говоря ни слова. Но когда Бериш садился в машину, Мила заметила конверт во внутреннем кармане его пиджака.
Он указал, куда ехать, и через полчаса они очутились в промышленном районе на западной окраине города – ряд одинаковых корпусов, туда-сюда снующие фуры. Им был нужен мясоперерабатывающий комбинат.
Когда они подъехали к служебной парковке, Бериш дал знак остановиться и выключить мотор.
Рядом с безликими белыми строениями была воздвигнута погрузочная рампа. По ней заводили скот, предназначенный для убоя. Труба извергала густой серый дым, издававший резкий, порой тошнотворный запах.
– И кто же твой друг? – спросила агент Васкес, сгорая от любопытства и немного обиженная тем, что коллега до сих пор ничего ей не рассказал.
