Стальные соты.
– Вы должны расписаться здесь, таковы правила. – Сторож показал на регистрационную книгу.
Спецагент оценил черный юмор: оставить свои данные, засветиться именно здесь, в этой комнате.
Имя – первое, что ты узнаешь о себе, явившись в этот мир, рассуждал Саймон Бериш. Полугодовалый младенец узнает его по звуку и понимает, что обращаются к нему. По мере того как ты вырастаешь, имя все больше говорит о том, кто ты такой, – это первое, о чем тебя спрашивают при знакомстве. Ты можешь придумать себе новое или солгать, но всегда отличишь настоящее и никогда не сможешь его забыть. После смерти от тебя останется только имя. То, что ты сделал, рано или поздно превзойдут другие. Но имя остается в памяти людей. Без имени тебя никто не будет помнить.
Человек без имени – не человек, заключил Саймон Бериш и рассеянно поставил подпись в книге регистрации.
– Который вас интересует? – осведомился сторож, явно взбудораженный ночным визитом.
Спецагент наконец разомкнул уста:
– Тот, что находится здесь дольше всех.
AHF-93-K999.
Отсек с такой этикеткой находился по левую сторону, третий снизу. Сторож указал на него гостю.
– Среди всех, хранящихся здесь, внизу, история этого тела даже не самая оригинальная, – не мог не уточнить он. – Однажды субботним днем мальчишки играли в футбол в парке, и мяч залетел в кусты: так его и обнаружили. Выстрел в голову. Ни документов, ни даже ключей от дома. Лицо до сих пор вполне поддается опознанию, но никто не обрывает телефон чрезвычайной службы, никуда не поступало заявление об исчезновении. За отсутствием преступника, которого, возможно, никогда и не найдут, единственным доказательством того, что совершено преступление, является тело. Поэтому суд постановил, что оно должно храниться до тех пор, пока преступление не раскроют и правосудие не восторжествует. – Он помолчал. – С тех пор прошли годы, а труп все еще здесь.
Двадцать лет, подумал Бериш.
Сторож, наверное, рассказал ему эту историю потому, что после долгих часов, проведенных здесь, внизу, не мог упустить случая поговорить с кем-то живым. Но спецагент ее уже знал, мать Майкла Ивановича все ему изложила не далее как утром.
Но сторож даже не мог представить себе, что тайна, скрытая за несколькими сантиметрами стали, касается отнюдь не только личности покойного. Причина, подвигнувшая спецагента на ночную прогулку в морг, была связана с загадкой куда более серьезной, из-за которой погибло слишком много людей.
Тело – разгадка тайны.
– Откройте, – велел Бериш. – Хочу на него взглянуть.
Сторож исполнил требуемое. Повернул задвижку и потянул на себя отсек.
Спящему настало время пробудиться.
Носилки выступили из холодильной камеры. Под пластиковой простыней – то, чем мать Майкла Ивановича расплатилась с Господином доброй ночи.
Труп.
Сторож открыл лицо, еще молодое, несмотря на прошедшие двадцать лет. Вот в чем единственное преимущество смерти, подумал Бериш: умерев, ты уже не состаришься.
И если вспомнить фоторобот, составленный по описанию Сильвии, Кайрус в самом деле нисколько не постарел.
Спецагент мог остановиться на мысли, что это лицо столько времени было для него наваждением. Или что, применив нехитрый трюк, противник заставил их гоняться за мертвецом, в то время как проповедник без всяких помех действовал где-то поблизости.
Но он подумал о другом: какая ирония – обнаружить Господина доброй ночи именно среди «спящих».
Он не мог отделаться от ощущения, что зашел в тупик. То, что, как ему казалось, он знал по этому делу, и то, что раскопал в последние дни, могло тоже оказаться обманом.
Он не мог отличить правду от лжи, и уже не оставалось времени, чтобы найти способ отделить одно от другого.
А это означало, что у него не было шанса найти Сильвию, а главное – выяснить, что случилось с Милой.
– Ну и кто он? Как его зовут? – спросил сторож, сгорая от нетерпения.
Бериш пристально взглянул на него:
– Мне жаль, но я не знаю.
Спецагент повернулся и направился к выходу. Ноги подгибались от неожиданно накатившей усталости.
Сторож снова прикрыл лицо покойника, которому суждено было и далее именоваться AHF-93-K999.
Иногда, если знаешь имя демона, достаточно позвать его, и он ответит.
Но Бериш только что узнал: секрет демона именно в том, что он не имеет имени. Ничего не попишешь: придется уйти ни с чем.
За его спиной сторож толкнул носилки в отсек, и дверца закрылась с металлическим скрежетом – кто знает, на какой еще долгий срок.
– Вот и другой сказал то же самое.
Бериш застыл на месте:
– Кто – другой?
Сторож пожал плечами, продолжая запирать отсек:
– Полицейский, который приходил несколько дней назад. Он тоже не опознал тело.
Спецагент на несколько секунд утратил дар речи. Потом выдавил короткую фразу:
– Кто это был?
Страж мертвых указал на регистрационную книгу, в которой Бериш недавно расписывался:
– Он, как и вы, записал свое имя, на предыдущей странице.
63
Человек, на розыск которого были брошены все силы, вернулся в здание федеральной полиции.
В два часа ночи в Управлении кипела лихорадочная деятельность, словно в полдень, но никто из полицейских и вообразить не мог, что Саймон Бериш окажется таким дураком, чтобы явиться именно сюда.
А он припарковал «фольксваген» на боковой улочке и направился к запасному входу, через который скрылся несколько часов назад. Отсюда можно было попасть прямиком в Лимб.
Переступил порог Зала Затерянных Шагов, и тысячи глаз безмолвно уставились на него. Бериш проскользнул мимо пропавших без вести, чуждый им, ощущая свою вину просто за то, что он жив – или, по крайней мере, знает, что не умер.
Шаги гулко звучали в пустом помещении, возвещая о его приходе, но Беришу было все равно.
Он был уверен, что даже в столь поздний час некто ожидает его.
Бериш услышал, как лает Хич, – наверное, узнал хозяина. Пес был привязан за дверью кабинета. Бериш приласкал его, успокоил, снял с поводка, но отдал команду сидеть и дожидаться его.
Дверь была приотворена, свет горел, и просматривалась какая-то тень.
– Входи, что ли, – раздался мужской голос.
Бериш нажал ладонью на филенку и медленно переступил порог. Капитан сидел за столом, все еще в синем спортивном костюме с эмблемой федеральной полиции. Надев очки, сползающие на кончик носа, Стеф писал.
– Присаживайся, я почти закончил.
