Поцелуй в шею стал полной неожиданностью. Прежде ни один мужчина не касался меня там, чуть ниже волос. Сердце на мгновение замерло, по коже пробежали мурашки. Это оказалось так… Как когда входишь из вьюжной ночи в жарко натопленный дом. Второй поцелуй не заставил себя ждать. Теперь Гордон коснулся кожи ниже ошейника, чуть отодвинув воротничок платья. Его дыхание казалось безмерно горячим, место поцелуя пульсировало, словно от ожога. Не сразу сообразила, что не дышу. Мара, такое со мной впервые! Одновременно хотелось, чтобы он прекратил и продолжал.
– Не останавливайся, чего же ты замерла? – хрипло спросил Гордон, и тут я все поняла.
Словно ошпаренная кошка, отскочила от него и, раскрасневшаяся, закрыла шею руками.
– Что вы себе позволяете? – вместо грозного вопроса вырвался писк.
– То же, что и ты… вы, – инквизитор осекся.
Блеск в глазах потух, с лица будто стекли яркие краски. Понял, я не заигрывала, а лечила. Никогда, никогда больше не прикоснусь к его пальцам! Кто же знал, что Гордон отреагирует подобным образом? Мама ни о чем таком не упоминала, знакомые женщины тоже шептались о других любимых мужчинами ласках, откуда мне было слышать о разных извращениях, а поведение старшего следователя точно извращение.
– Простите, – скупо извинился инквизитор. – И за «ты» тоже. Я все неправильно понял и обещаю больше не пугать. Надеюсь, наша сделка все еще в силе? Пальцы, – он с трудом, сделав паузу, заставил себя признаться, – очень болят, и не только они.
Так в комнате воцарилось хрупкое перемирие.
Чтобы снять ошейник, таки пришлось позвать капрала: греть Гордона бытовыми способами я больше не решилась. Дэн Гарс ожидаемо ворчал, но быстро затих, стоило инквизитору прикрикнуть:
– Не вашего ума дело, что и зачем я делаю, исполняйте приказы.
Без напичканной магией полоски металла сразу стало легче дышать. Первым делом ощупала шею, размяла суставы. Вроде, целы, но позвонки все равно ноют. А ведь я походила в ошейнике один день, впереди минимум тринадцать.
Гордон терпеливо пождал, пока закончу осмотр, и напомнил о руках. Он стоял ко мне боком, в пол-оборота, так, чтобы между нами оказался табурет – заранее оборонялся.
– Я не убиваю людей, – укоризненно напомнила сказанное ранее и закатал рукав.
Морозные узоры на запястье ожили, стоило выпустить дар наружу. Он облачком пара вырвался изо рта, снежинками заструился с ладоней. Кожа покрылась блестящим инеем – завораживающее и пугающее зрелище! Инквизитор будто врос в пол и не отрывал взгляда от танца потоков магии. Они медленно поднимались к потолку, осыпая комнату снежинками. Я позволяла себе подобное только в глухой чаще, когда точно знала, никто не увидит, любила лепить из пустоты снеговиков, соревноваться сама с собой в ледовых узорах на лужах.
– Красиво! – Меньше всего на свете ожидала подобного комментария.
Робко улыбнувшись, кивнула и попросила:
– Дайте ладони, сразу обе.
Думала, заартачится, но нет, Гордон бесстрашно вытянул руки, медленно, они плохо слушались. Взяла его ладони в свои и мгновенно ощутила притаившийся внутри холод. Ну же, иди сюда, милый!
– Предупреждаю, будет чуточку больно.
Инквизитор не ответил. Казалось, он не слушал вовсе, весь сосредоточился на происходящем.
От сине-красных пальцев потянулись струйки голубого пламени, сливаясь с танцевавшими под потолком снежинками – так уходил лед. Кожа начала светлеть, проступили сосуды. Гордон прикусил губу, но не подал виду, будто испытывает какие-либо неудобства. Молодец, стойкий. С удовлетворением наблюдала за тем, как стремительно розовеют и теплеют пальцы. Еще немного, и вернется былая чувствительность. Сама не понимая почему, улыбалась. Может, потому, что Гордон сейчас пациент, а не страшный инквизитор. Мне действительно нравилось помогать людям.
– Спасибо.
Гордон сам отнял руки и поднес к лицу, пробуя согнуть то один, то другой палец.
– Невероятно! – потрясенно пробормотал он.
Теперь улыбнулась открыто, широко, окрыленная самой ценной благодарностью в жизни – от врага.
– Что-то еще? – тут же спохватилась я. – Не стесняйтесь, зачем мучиться. И купите в ближайшем городке нормальную одежду, иначе на меня повесят второе убийство. Мол, раз замерз, то ледяная ведьма постаралась.
Гордон рассмеялся, звонко, совершенно непривычно для человека с его внешностью и положением. Теперь понимала, он для всех разный, беседа с подавальщицей не случайность, а всего лишь одна из граней личности мастера Рэса.
– Хотите, заранее напишу, что это было осознанное самоубийство, потому как ничего покупать я не стану. Можете немного поколдовать над лицом и достаточно, остальное решит горячая ванна. Я таки ее приму, даже если вы против.
Пожала плечами. Кто я, чтобы что-то запрещать?
Со щеками управилась быстро, они, как ни странно, пострадали меньше.
Пришла хозяйка, принесла жир и тертый лук.
– Ромашки надо?
Она с интересом посматривала на нас, ища повод для сплетен.
– В воду добавьте, – опередил меня Гордон. – Жена тоже продрогла, ей не помешает ароматическая ванна.
Хозяйка понимающе кивнула и удалилась. Судя по многозначительной улыбке, она полагала, будто ванну мы собирались принимать вместе.
Воду принесли на удивление быстро. Сначала незнакомый мужчина втащил большую бадью, потом он же шустро натаскал ведра с холодной и горячей водой. Смешивать ее предстояло самим. Последней явилась хозяйка с ромашкой и полотенцем. Хихикнув, она пожелала нам спокойной ночи и очень медленно, поминутно бросая взгляды через плечо, удалилась.
– Вы ночуете со мной, – инквизитор поставил перед фактом и расстегнул пиджак.
Нахмурилась: он собирался раздеться при мне? Так и есть, стянул сапоги. Отвернулась. Дешевое представление!
– Ледяные ведьмы действительно не мерзнут?
Босоногий и оттого немного смешной Гордон подошел к бадье и одно за другим опрокинул в него ведра. Немного горячей воды осталось – перестарались.
– Нет.
Стояла, буравя взглядом угол. Понимаю, на что он намекает, пусть плещется один.
– А если у меня сведет ноги судорогой? – не унимался инквизитор. – Слышал, такое иногда случается после холода.
– Сапоги теплые купите, – огрызнулась я. – Напоминаю, клятву помощи дают врачи, а не аптекари. И да, ледяные ведьмы не чувствуют холода.
– Жаль! – протянул Гордон и потерял ко мне интерес.
Судя по звукам, он возился с одеждой. Потом послышался всплеск и довольный вздох.
Угол наскучил, пришлось изучать потолок. Обернуться по-прежнему не решалась и кляла блаженствовавшего в воде Гордона. Мог бы вылезти из уважения к даме! Я не лошадь, спать стоя не умею, а чтобы лечь на кровать, нужно пройти мимо голого мужчины.
