– И все же?
От Гордона невозможно отделаться, проверено на собственном опыте.
– Никаких особых проблем, только возраст.
– Пятьдесят шесть лет – не глубокая старость, – заметил инквизитор. – Во Втором отделе можно спокойно работать до восьмидесяти.
– Это уже не мое дело, – немного резко ответила Анита и спрятала руки под передником. – Устал он.
– Так вам и сказал?
Гордон пожирал собеседницу взглядом, словно препарировал. Она ерзала на стуле, то краснела, то бледнела. Чьи нервы окажутся крепче? В итоге следователь победил.
– Ничего он не говорил, – скороговоркой, глядя строго перед собой, выпалила раскрасневшаяся Анита. – Вам в столице хорошо, а у нас другие правила. Сказано: «Уходи», уйдешь. Нечего было Сайрусу с Дэем связываться, работал бы себе спокойно дальше. Нет же, он правды искал, мол, несправедливо, если одних сожгут, а другой на свободе останется. Вот и поплатился.
– Он сам умер, госпожа Бейз? – с напором повторил вопрос Гордон.
Я затаила дыхание и подалась вперед. Пальцы нетвердо сжимали ручку, и я предпочла от греха поставить чашку обратно на поднос. Сердце замерло, заныло. Скажет про лед или нет? Колдун уничтожил бы опасного свидетеля.
– Понятия не имею. С вашего позволения.
Анита быстрым движением подхватила мою чашку и отхлебнула. Тени прошлого терзали ее, воспоминания давались дорогой ценой.
– В горле пересохло, – виновато улыбнулась она. – Можно и себе чашку принести, но…
– Ничего страшного.
Тепло улыбнулась женщине и накрыла ее руку своей. Анита вздрогнула, подняла на меня испуганные бегающие глаза.
– Как его нашли? – как можно мягче спросила я.
Все внутри сжалось, холодело, но сейчас не время для слабости. Ты догадывалась, что тогда, двадцать три года назад, не произошло ничего хорошего, зачем ждать сказки? Истории о ледяных колдунах и ведьмах всегда пахнут дымом и кровью.
– Дома, – немного помолчав, ответила Анита. – Я принесла ему пирожков, по дороге купила творога и молока. Мастер Мил приболел, подагра замучила, а мне нетрудно. Заодно поболтали бы. Я тогда еще работала во Втором отделе, делилась разными сплетнями. Мастер ведь жил бывшей работой, у него ни семьи, ни друзей. Вы не подумайте, – она метнула быстрый взгляд на Гордона, – никаких тайн! Я подписку не нарушала.
– Даже не сомневаюсь, – кивнул инквизитор. – Дальше!
Он весь обратился в слух. Пальцы впились в стол, согнулись, словно когти хищной птицы. Похоже, Тонер ждал еще один громкий процесс.
Анита продолжила не сразу, пару минут она собиралась с духом, выравнивала дыхание. Ни я, ни Гордон не торопили ее, понимали, женщине сейчас тяжело.
– Ну, постучалась, никто не ответил. Тогда я толкнула дверь, вошла. Сначала решила, мастер спит, Сайрус иногда засыпал в кресле-качалке. Подошла, а он мертвый.
Хозяйка дома судорожно вздохнула и закрыла лицо руками. Прошлое ожило, поникло в гостиную, воскресило былые эмоции. Она будто снова замерла перед бывшим начальником. Корзинка выпала из рук, крынка с молоком чудом не разбилась. Мерно тикали часы, за окном смеялись дети, а остекленевший взгляд Сайруса буравил стену.
– После… после я уволилась, замуж вышла. Грег давно предлагал, вот и согласилась, – скомкано закончила рассказ Анита и допила мой чай.
Не возражала: он бедняжке нужнее.
– Вы нашли лед?
Инквизитор всегда остается инквизитором, вот и Гордон не собирался жалеть жертву.
– Да, едва заметный кристаллик.
Значит, убил. Нужно бы ужаснуться, только я не удивлена. Сайрус открыл бы на отца охоту, а для ледяных собственная жизнь – высшая ценность. Я не могла осуждать его, это все равно, что травить кошку за ловлю мышей. Одного не пойму, почему Анита жива, а судья спокойно вышел в отставку.
– А с вами после ничего странного не случалось? – попыталась разрешить мучившие меня противоречия.
– Нет, – на мгновение задумавшись, помотала головой женщина.
– И не могло случиться, – вступил в разговор Гордон. – Неужели ты думаешь, будто Ян Дэй остался в городе после убийства? Оно напрямую указывало на него, второй раз бы его не простили. Опять же добрые знакомые наступали на пятки, жаждали поквитаться. Вот Ян и метнулся из Тонера в Пояски, по дороге успев наследить и встретиться с твоим поклонником.
Любимый избегал называть имена при посторонних, но и так понятно.
– Простите, – Анита поднялась, давая понять, что нам пора уходить, – у меня внук…
Инквизитор понятливо кивнул и поблагодарил за помощь.
– Куда теперь? – осведомилась я, когда мы вышли на улицу. – К судье?
– Именно. Пора выяснить, что за птица играла с законом. У меня руки чешутся, – признался Гордон, – призвать местную власть к ответу. Великий инквизитор и император не для того днями и ночами радеют за государство, чтобы тонерцы помогали преступникам.
Судья Джайс спокойно коротал век в кругу семьи. На вид ему было глубоко за восемьдесят, так глубоко, что он превратился в шамкающего лысого старика. Однако на память Джайс не жаловался, вспомнил тонерский процесс. Сначала, правда, Гордону пришлось немного развлечь капризного старика, радовавшемуся любой возможности поговорить и поспорить. Он лет пять уже не вставал, не бывал за пределами своей комнаты и засыпал инквизитора вопросами. Тот пробовал отнекиваться, переводить беседу на нужную тему, но всякий раз слышал: «Молодой человек, куда вы торопитесь? Уважьте старость». Приходилось стискивать зубы и терпеливо рассказывать о новом императоре, законах и укладе жизни. А после стоически выслушивать старческого брюзжание. Все не так, все неправильно, вот в его времена… Но, наконец, дошли до Яна Дэя. Бывший судья заверял, это имя на процессе не звучало. Гордон переспросил несколько раз, но получил тот же ответ.
– Молодой человек, может, я немощен, но не выжил из ума, – в конце концов сердито добавил старик. – Уж если бы хоть кто-то обмолвился о ректоре, запомнил бы.
– Простите, о ком? – подавшись к кровати, переспросила я.
В горле пересохло, вместо слов получился мышиный писк.
– Как о ком? О Яне Дэе.
Спасибо Гордону, усадил на стул, а то бы сползла на пол.
Подумать только, глава университета – ледяной колдун! Ума не приложу, как он столько лет скрывал свой дар, зато теперь понятно, отчего остался на свободе. Жена мэра и его падчерица – пшик перед фигурой такого масштаба, доверие к институту магии навеки бы пошатнулось, арестуй власти могущественного волшебника.
– Ян Дэй был ректором Тонерского университета? – теперь глухого изображал инквизитор.
– Я уже сказал, молодой человек, – старик начинал терять терпение. – Магистр Ян Дэй, почетный житель Тонера. Жаль его!
