— У нас в семье из поколения в поколение передавалась легенда, что наш предок был наполеоновским офицером…
— Так вы что — из Армистовых? — переспросил Матвей. — Вроде у вас другая фамилия!
— Моя бабка была из Армистовых, а потом она вышла замуж в другую деревню и поменяла фамилию. Но она мне рассказывала ту историю. Ее прадед был из немецких дворян, служил в армии Наполеона, но во время отступления французов попал в русскую деревню, да так там и остался. И уже перед смертью рассказал своему внуку, отцу моей бабки, что он со своими солдатами затопил в лесном озере огромные сокровища, вывезенные Наполеоном из Москвы. И что он записал все приметы того озера и дорогу к нему и положил книгу с этими записями в старинную шкатулку, которую спрятал в тайнике своего дома. Честно говоря, в детстве я считал, что бабка привирает, рассказывает мне сказки. Но потом, во время войны, в нашей деревне появился немец, который что-то искал и расспрашивал всех о семье Армистовых — где они жили, да кто из них остался в живых. Мы ему ничего не говорили — кто его знает, что у него на уме!
А потом уже случайно от кого-то я узнал, что его фамилия была Армист, то есть он, наверное, приходился нам родственником. Но об этом тоже лучше было помалкивать, а то скажут, что мы фрицы, и убьют под горячую руку…
В общем, тот немец что-то искал по окрестным деревням и потом нашел-таки. Одна старуха рассказывала, что видела, как он вынес из старого дома Армистовых какую-то шкатулку. Выходит, нашел-таки он прадедов тайник!
А потом я сам с приятелем видел, как немцы перед отступлением затопили в нашем озере три ящика — два больших и один поменьше…
— Вот те на! — перебил его Матвей. — Выходит, ты на той рыбалке с моим дедом был? Так ты тот самый Сашка и есть? Ну, дед не поверит! А ты тоже — дядя Алик, дядя Алик! — повернулся Матвей к Вере. — Сказала бы, что его Александром зовут, — я бы, может, раньше обо всем догадался!
Вера не ответила, она смотрела на старика с ужасом, глаза ее казались черными от расширенных зрачков.
— А я знал, что ты Лешкин внук! — Старик усмехнулся. — Фамилия-то знакомая!
Он немного помолчал, словно собираясь с мыслями, но затем снова заговорил:
— Так у меня и стояла перед глазами та картина… бывало, глаза закрою — и вижу, как немцы бросают ящики в озеро! И думаю — ведь там не просто ящики затоплены, там наша семейная тайна затоплена!
Потом понемногу забыл, успокоился. Жизнь длинная, забот хватало, про ту историю некогда было вспоминать. А потом уж и не очень верил, что все так было — может, померещилось по детскому возрасту. И когда Надя мне рассказала, что их нанял какой-то богатый человек достать со дна озера ящики, тут-то я все вспомнил! А когда она твою фамилию назвала — понял, что не я один, что Лешка тоже на всю жизнь ту историю запомнил!
И тут я понял, что должен любой ценой эту шкатулку заполучить. Почему она должна достаться кому-то постороннему? Ведь это наша семейная тайна, наше сокровище! Ведь это мой предок ту шкатулку спрятал!
В глазах старика загорелся странный огонь, голос его окреп, в нем звучали недюжинная сила и убежденность в своей правоте.
— Подробнее, пожалуйста, — обманчиво мягким голосом попросил Артем, — нам интересно…
— Да что уж… нашел вот ее, — старик оглянулся на труп киллерши, — а чтобы облегчить ей задачу, договорился с учителем этим, чтобы он из санатория за аквалангистами понаблюдал. Он в этой дыре, в Веснянске-то, от суда скрывался, я на него интересный материал имел, так что он мне задаром такую услугу оказал…
— И вы не остановились перед убийством?! — воскликнула Вера. — Даже Надю не пожалели? Ведь вы ее с детства знали! На коленях качали! Ведь вы любили ее! Или вы никого и ничего не любили, кроме денег?!
Старик скользнул по ней невидящим взглядом, однако ответил ей:
— При чем тут деньги? Я делал все это не ради денег!
— А ради чего же? — выдохнула Вера с презрением.
— Тебе не понять! Этот клад, эти сокровища — это гораздо больше, чем деньги! Это… это смысл существования моего предка! Он записал и зарисовал дорогу к сокровищам, чтобы… чтобы передать их своим потомкам!
— Каким потомкам? — перебила его Вера. — У вас нет ни детей, ни внуков. Если бы вам достались сокровища Наполеона, не сомневаюсь, что вы истратили бы их на себя, любимого, прожили бы остаток своих дней в роскоши… А много ли вам осталось жить?
— У меня отличное здоровье! — огрызнулся старик.
— За это, дедуля, не переживай! — вмешался Мурена. — На тюремной баланде долго не протянешь!
— Увези меня отсюда! — со слезами воскликнула Вера. — Я его видеть больше не могу!
— Конечно, — Матвей обнял ее за плечи и только тут разглядел кровь у нее на затылке. — Сейчас в больницу поедем, только вот что со шкатулкой делать?
— Карлу Фридриховичу отдадим, — твердо ответила Вера, — он поправится, пускай изучает записи Франца фон Армиста.
— Болит голова? — участливо осведомился Матвей.
— Не то чтобы болит, — Вера осторожно потрогала тугую повязку, — а вся какая-то чугунная и чужая, как будто не моя.
— Угу, там, в больнице, чужую пришили, — хмыкнул Матвей.
— Не смейся… — Верины губы задрожали, — и так плохо…
— Ну что ты, — Матвей обнял ее свободной рукой, — рана не опасная, все будет хорошо.
Вера потерлась щекой о его руку, стало так спокойно.
— А куда мы едем? — спросила она через некоторое время, открыв глаза. — Ко мне же налево надо поворачивать…
— А кто тебе сказал, что мы едем к тебе? — удивился Матвей. — Ты думаешь, я могу оставить раненого человека без ухода? Мы едем ко мне.
— Ты что! — вскинулась Вера и едва не застонала от резкой боли в голове. — Я не могу в таком виде показаться твоей семье!
— Угу, жене и троим детям! — усмехнулся Матвей. — Не бойся, их никого нету!
— А кто есть?
— О, увидишь! — Матвей загадочно усмехнулся.
Дверь открыла Татьяна Тимофеевна и, увидев Веру с повязкой на голове, которую медики называют «шапочкой Гиппократа», застыла в дверях, выронив поварешку.
— Это Вера, — Матвей тотчас разозлился, — мы можем войти?
Татьяна засуетилась, в глазах ее светилось жуткое любопытство.
— Ух ты! — В дверях гостиной стоял дед. — Тоже мешком стукнутая! А у меня повязку уже сняли! — Он гордо показал заклеенную пластырем ссадину на затылке.
— А вас-то за что? — слабо улыбнулась Вера.
— Ой, я тебе потом расскажу! — пообещал дед.
— Вы бы, Алексей Иваныч, дали девушке отдохнуть! — вмешалась домработница. — Вспомните, какой сами после нападения были!
— И то верно, — согласился дед, — только я тебя сразу предупреждаю. Ты меня Алексеем Иванычем не зови. А зови дедом Лешей, меня все так зовут.
