В своих фильмах ришарского цикла Клоду Зиди удавалось высечь искру именно из лобового столкновения стандарта с бесшабашем, мессы с клоунадой, а уставов с анархо-синдикализмом. Внутри полюсов помещался рядовой француз Ришар, а возникшее электричество дыбило ему шевелюру, как у льва Бонифация. Как и лев, Ришар дыбом до неприличия нравился детям, заявляю со всей ответственностью.
Про трансвестию детям и взрослым страны Советов было еще знать рано (да и сейчас незачем). Бисексуальная подоплека прошла тогда совершенно мимо кассы: в женщин половина русской эстрады переодевалась для шутки-юмора, без всяких однополых подтекстов, голубые представлялись существами томными, а то, что в этой среде как раз вошел в моду атлетизм и мохнатая грудь, было нам неведомо до самой перестройки. Сам двигатель сюжета – сокрытие от общественности некомильфотных активов – тоже внимания не привлек: все они там, в мире чистогана, хитровыебанные, еще разбираться в этом (кто б знал, насколько определение точное). Куда прекрасней был аттракцион с пепелищем замка, от которого остались на длинных стояках один унитаз и ванна второго этажа, где под водой прятались Ришар со своей марухой и даже не сварились, а только вымокли. Или надувание пузыря из наклеенного на рот пластыря. Или торжественное внесение своего имени в спасенные документы – с раскуриванием сигары в конце.
Они и сейчас важнее.
Правда, Леш, не обижайся.
«Анжелика – маркиза ангелов»
«Анжелика в гневе»
«Анжелика и король»
«Неукротимая Анжелика»
«Анжелика и султан»
Франция – Италия – Германия, 1964–68. Angйlique, marquisedes anges. Merveilleuse Angйlique. Angйlique et le Roi. Indomptable Angйlique. Angйlique et le sultan. Реж. Бернар Бордери. В ролях Мишель Мерсье, Робер Оссейн, Жан Рошфор. Прокат в СССР – 1968–87 гг. (44,1, 43,3 и 24,8 млн чел.)
Маркиза дю Плесси-Бельер колесит по свету и никому не дает поцелуя без любви – ни королю, ни султану, ни пирацкому атаману. А всем мужикам только одного и надо. Но она не сдается. Потому что любит.
История кино знает еще одну особу, которая подарила имя целой серии и носилась по экзотическим краям до регулярной полной обнаженки и нескончаемых клятв верности загадочному супругу. Девушку, кто помнит, звали Эмманюэль. С ее помощью легко опознать и жанровую природу Анжелики – это софт-софт-порно для поклонниц острого, которым мещанское воспитание не позволяет забросить чепец за мельницу, а велит кутать интерес в исторические кружева и эдемские пасторали, средь которых едва различимые рубцы на атласной спине выглядят особенно пикантно. В России эту миссию несла деревенская проза, в которой постоянно кого-то тискали, пороли в сенях чресседельней, звали купаться на пруд, но сохранялась сверхзадача приобщения к живительному роднику. Во Франции, кому интересно, схожие мотивы легко найти в философских повестях Вольтера (прежде всего, в «Кандиде») – тем и ценна богатая литературная традиция, что любой клюкве сыщется куртуазная генеалогия. Хотя во всем остальном режиссер Бордери – кристальнейший Юнгвальд-Хилькевич. Мон фре мон фра. Святая Катерина, пошли мне дворянина. Рука ласкала, а душа любила.
Странствуя, Анжела всегда найдет повод одеться в мужское – не во имя инкогнито, а с целью оттенить рыжие кудри пышным камзолом и чернокожаными садо-мазо-ботфортами по самое не балуй. Ее всегда сладко высекут (не кто-то, а сам король с порядковой нумерацией), отдадут на хор каторжанам (но в самый последний момент выручат), пропитают ядом ночнушку, купит на невольничьем рынке какое-нибудь рябое мавританское мурло или будут пытать железом, вырывая добром самое дорогое, – но точеное лицо со шрамом первого французского республиканца графа де Пейрака в исполнении восточного красавца Робера Оссейна (Хусейна то есть!) всегда будет у нее на сердце («Слышите, как бьется?» – говорила Анна Сергеевна Семен Семенычу в сумерках синих и длинных). «Можете делать со мной что хотите, но думать при этом я буду только о муже!» – голосила загнанная в угол героиня другой вольтеровской повести «Простодушный». «А уж это, милочка, как вам будет угодно», – был ответ.
Бесчувственный Трофименков как-то писал об очередной секс-рабыне сталинских лагерей: «Как только ни насилуют бедняжку!» Хоть убейте, но эти слова тотчас оживают в мозгу при всяком явлении неукротимой маркизы на капитанском мостике. Или в серале под сенью струй. Или в будуаре на животе пятками кверху с гроздью винограда.
Михаил, вы плохой. Фу на вас.
«Новобранцы идут на войну»
Франция – Италия – Германия, 1974. Les bidasses s’en vont enguerre. Реж. Клод Зиди. В ролях Жан-Ги Фешнер, Жерар Ринальди, Жерар Филипелли, Жак Саррю. Прокат в СССР – 1978 (50,1 млн чел.)
Группа «Шарло» идет на призывной пункт отдавать долг Родине. На месте Родины всяк бы сказал: «Спасибо, оставьте себе».
Профанацией воинской службы кино занялось едва ли не с первого публичного сеанса на бульваре Капуцинок (и место подходящее). Прусский шаг, чан с картошкой и зад капрала на стрельбище были такой гигантской мишенью, что в нее ни разу не промахнулись ни одни маски-шоу планеты. Форму, казарму и строевые приемы дразнили Чаплин, Китон, Лорел и Харди, Швейк, «Битлз», Антоша Рыбкин и Максим Перепелица (последний, правда, считал дисциплинированного воина эталоном хомо сапиенс, но на турнике и в портянках все равно смотрелся глупо, то есть зачетно). Чем инфантильней общество, тем сильней его увлекают падения на попу и хихи над армией – а группа «Шарло» до «Новобранцев» вечно снималась в коротких штанах с помочами. Французы вообще считают, что чем дебильней юмор, тем ближе к Чаплину (именно его имя зашифровано и в названии группы, и в журнале «Шарли Эбдо»).
Когда в начале 70-х Франция отменила отсрочку от призыва, дабы остричь, застроить и дисциплинировать молодежный хайп, «шарлисты» включились в священную битву с милитаристскими дураками. Постер фильма передразнивал эпохальное фото «Водружение флага над Иводзимой», ставшее основой для мемориала морской пехоты на Арлингтонском кладбище: четверо разгильдяев воздвигали на плацу флагшток с алым лифом, белой комбинашкой и голубыми трусами – в глумлении над национальными цветами «Шарли Эбдо» было на кого равняться.
Расхожим переводным определением для подобных скетчей является слово «придурки». Кривляние иностранных шоу-групп регулярно проходит у нас под лейблом «Придурки на экзаменах», «Придурки на каникулах» или «Придурки у врача». В армии придурки чинят канализацию (заведомая укатайка для всех, кому еще не исполнилось 12), воюют с условным противником коровьим пометом и тысячу раз шутят над «отданием чести» военнослужащими-женщинами (израильская армия с поголовным призывом над этим смеется уже через силу). Ветер игриво вздымает на лейтенантше юбку, а она ее придерживает, но когда отдаешь честь, руки заняты, а все вокруг рады. Так в ветреный день в ее присутствии «Шарло» только и делают, что трубят гимн.
Ну, дальше там полковничья жена-слониха, наряды вне очереди и полная выкладка размером с дом. В четвертом классе, в котором врачи и рекомендуют смотреть подобное гонево, оно радует до слез. Но французы не были бы французами, если б и здесь не испортили праздника целевой аудитории (есть у них такая гадостная черта). На пике непотребства четверку залетчиков сдают военврачам для опытов. А те загоняют их в передвижной рекламный эвакогоспиталь для отработки уколов на живом материале. Многократное втыкание шприца в жопу явилось нарушением всех конвенций обращения с малолетними зрителями. Для определенной возрастной группы это было покруче вырезания глаза в «Андалузском псе» или микросхем под кожным покровом Кайдановского в «Дознании пилота Пиркса».
