Сенбернара аж передернуло.
— Сенокосилке твоей они собратья, — сказал он.
— Зато у них блох нет, — парировал изобретатель, — и не в свое дело они не суются. Зовут — они тут, а не зовут — их и не видать.
Сенбернар присел на газон, наблюдая за маленькими четвероногими роботами.
— Они у тебя кобели, по идее? — спросил он любознательно.
— Шатун отчасти сучка, — сказал изобретатель.
— Очень интересно, — сказал Окассен.
Все, кроме сенбернара, двинулись к дому.
— Шатун, Шатун, Шатун, Кривошип! — позвал сенбернар.
Оба металлических монстрика, цокая, звякая и мигая глазками, бойко задвигались к нему.
— Сидеть! — сказал сенбернар.
Монстрики переглянулись и легли.
— Лежать! — сказал сенбернар.
Монстрики перевернулись на другой бок.
— Место! — сказал сенбернар.
Монстрики ринулись за сенокосилкой.
— Фу! — воскликнул сенбернар. — К ноге!
Рукотворные собачки вернулись.
— Кривошип, голос! — сказал сенбернар.
Раздалось довольно громкое тиканье.
— Мне все ясно, — сказал сенбернар, — вы технологические ублюдки технократического воображения. Само ваше существование позорит наш род. Пошли к чертовой матери. Место! Голос!
Под вой двух сирен, перемежающийся тиканьем, маленькие киберы снова ринулись за сенокосилкою, а сенбернар отправился в дом.
Речь держал хозяин.
— Отопление у меня центральное, — говорил он, — котел снизу; отапливаю релятивистскими брикетами. Сегодня затопил — зимой тепло.
— Последними словами техники оснащены, — сказал Перси Китс.
— Вы как-то интересно дверь открывали, — сказала Николетта, — без ключа.
Изобретатель оживился.
— Замки новейшей конструкции! — воскликнул он. — Вон на той двери замок открывается при помощи отпечатков пальцев. Реле. Электроника. Открыть могу только я. Отпечатки пальцев не повторяются. А вон в той комнате замок настроен на взгляд. Цвет глаз. Расстояние между зрачками. В нужном ритме необходимо подмигивать. Собираюсь отрабатывать конструкцию с программой на запах.
— Да ну? — сказал сенбернар.
— Запах будет какой-нибудь особый, — мечтательно сказал инженер, — например, бензин; или тухлое яйцо; можно натаскать на духи…
— Мерзость, однако, — сказал сенбернар.
— Здорово, — сказал Джеймс.
— А дверь-то высадить все равно в наших силах, — сказал Джойс.
— Всюду капканы, — сказал хозяин.
На стене вспыхнул огромный экран видео-телефона, и узколицый человек с волосами до плеч устало произнес:
— Женя, не морочь им голову своими изобретениями. Они меня ищут. Всех приветствую. Дам и собак особо.
— Вы телепат? — спросила Николетта.
— Вообще-то я телепатолог. Я изучаю патологию в телепатии.
— Вы экстрасенс? — спросил сенбернар.
— Я ультрасенсор, — отвечал абонент.
— Вы пришелец? — спросил Окассен.
— Я ушлец, — с достоинством отвечал тот. — Выходец из лучшего мира.
Николетта, как заводная, тут же упала в обморок. Телепатолог досадливо поморщился и пока Николетту приводили в чувство (лучше всего это удалось Окассену), проинструктировал изобретателя, как путешественникам лучше до него добраться. В заключение он произнес:
— Не жмоться, Женя, дай им новую амфибию на толерантных парах. Я тебе ее сам верну.
Что и было сделано.
XII. Ушлец
— А в каком это смысле вы — выходец из лучшего мира? — спросил Джеймс.
— А почему вы — ушлец? — спросил Джойс.
— Ушел я из своего мира в ваш, — сказал ушлец, — ушел навеки. Мой-то мир, из которого я вышел, — лучший. Миры есть лучшие и худшие. Отличаются по структуре, уровню развития, климатическим условиям, флоре и фауне; в райских, скажем, мирах летают раечки, а в адских — адочки.
— А есть такие миры, что лучше лучшего? — спросил Джеймс.
— А есть такие, что хуже худшего? — спросил Джойс.
— Само собой, — сказал ушлец. — Мой был вот как раз лучше не бывает; а ваш, извините, вот именно гаже не придумаешь.
— Интересное кино, — сказал Окассен, — что же тебя, милый, сюда занесло? Чем тебе там не понравилась?
— Прошу бури, — загадочно произнес ушлец, — не от счастия бегу, не счастия и ищу.
— Это что-то поэтическое? — спросила Николетта.
— Это по философской части, — сказал ушлец.
— По философской части у нас старый Дизи, — сказал Джойс.
Джеймс промолчал.
— Сейчас Василия вашего поищем, — сказал телепатолог, выкладывая на стол карты, блюдечко, стакан с водой, обручальное кольцо и наушники с антенной.
Наушники он надел, карты взял в руки, кольцо бросил в стакан с водой, а всем присутствующим велел положить указательные пальцы на блюдечко и сидеть тихо.
Вода в стакане пузырилась, телепатолог ястребиным оком глядел в кольцо, блюдечко, как волчок, сновало по буквам алфавита, написанного на столе красной, белой и черной краской. «Магия, — объяснил до начала сеанса ушлец, — бывает черная, белая и красная».
Присутствующие по буквам произносили получающееся слово и произнесли наконец: МЫМРИКИ.
Телепатолог устало снял наушники.
— Помех много, — сказал он. — У мымриков ваш Василий в одном из перпендикулярных миров. Живой и здоровый.
— Разве бывают перпендикулярные миры? — спросил Джеймс.
Джойс промолчал.
— Миры бывают параллельные, перпендикулярные, прецедентные и конгруэнтные, — сказал ушлец. — Труднее всего выбраться из конгруэнтных.
— А какие бывают мымрики? — спросил Перси Китс.
— Мымрики бывают вооруженные до зубов, вооруженные по уши, вооруженные выше головы и якобы безоружные. Спрашивайте, спрашивайте, не стесняйтесь, что еще кого интересует.
— Будем ли мы навсегда вместе с Окассеном? — вдруг ляпнула Николетта.
Ушлец поправил седые кудри, внимательно поглядел на Окассена и сказал:
— Само собой.
Перси Китс спросил:
— Что вы можете сказать о Белозубой Конфетке?
— Ну, как же, — сказал ушлец, — у Белозубой Конфетки на ляжке родинка.
— Отвал, — сказал Перси. — Улет, — сказал Перси. — Абзац! — сказал Перси. — Молоток ты, отец, — сказал Перси Китс.
