Может быть, Гена
уже ушел? Нет, вряд ли. Время в туалете наверняка течет медленнее, чем в уютном
кресле зала с почти полной емкостью пельменей. Сколько же я тут уже нахожусь?
Кажется, целую вечность. Пора выходить? Как‑то страшно… Ладно, решено:
считаю до пятисот и ищу новое укрытие. Раз, два…
На четырехсот
девяносто пяти в кабинку опять кто‑то постучался.
– Занято! –
крикнула я.
– Горохова,
долго ты там еще собираешься тусоваться? – послышался в ответ недовольный
голос начальницы.
Я поспешила
открыть дверь.
– Ой, Кать,
прости, пожалуйста! У меня тут это… того… живот прихватило!
– Что‑то
не очень верится! – процедила менеджерша сквозь зубы. – Тебе что,
настолько лень работать, что ты предпочитаешь даже сидеть в уборной, лишь бы не
заниматься делом?! Первый раз такое вижу!
– Нет, нет,
честно, мне не лень! – заканючила я. Ну, в том смысле, что работать вообще
мне, конечно, было здорово неохота, однако причина туалетного заточения крылась
не в этом. – Ну, пожалуйста, не ругайся!
– Марш в
зал! – грозно крикнула Катя. – Куча подносов неубранных!
Я выбежала в зал.
Ищенко с приятелем сидели где сидели и, похоже, не планировали уходить.
Менеджер стояла за моей спиной, наблюдая за дальнейшими действиями. Что тут
оставалось? Вжав голову в плечи и стараясь не смотреть на Гену, я несколько раз
пробежалась туда‑сюда по «Гуддэю» и очистила пару столов. Катя убедилась
в том, что я тружусь, и удалилась. Едва заметив, что она больше не наблюдает, я
прошмыгнула на кухню фастфуда.
Бывать в этом
помещении мне еще не приходилось. Обычно при слове «кухня» мы представляем
уютную комнатку с милым гарнитуром, газовой плитой и развешанными по стенкам
досками и рукавицами. Кухня фастфуда выглядела совершенно иначе. Здесь все было
хромированным, металлическим: и стеллажи со стопками конвертиков для картошки,
и большие раковины, и шкафы непонятного предназначения, и страшные агрегаты,
напоминающие древние, с верхней загрузкой, стиральные машины, вроде той, что
была у моей бабушки. Над всем этим хозяйством витал тяжелый жирно‑мясной
дух. Несколько человек в клетчатых рубашках сновали по кухне туда‑сюда,
постоянно на меня наталкиваясь.
– А ты кто
такая? Из зала, что ли, новенькая? – спросил, наконец, один из них строгим
тоном. – Ну и иди туда! Нечего под ногами мешаться!
– Давай‑давай! –
присоединились остальные.
– Дуй отсюда!
– А то Катю
позовем!
Испуганная, я
прошмыгнула в ближайшую дверь и оказалась… в баре, там, где работают кассиры!
По ту сторону прилавка стояли три длинные очереди, но даже сквозь толпу я
разглядела Ищенко, сидящего за столом. Гена мог увидеть меня отсюда! Недолго
думая, я присела и спряталась под прилавок.
– Гамбургер
забрал! – слышались крики сверху.
– Чизбургеров
два всего осталось!
– Пельменей
пожарьте, кончаются!
– С вас сто
четыре рубля!
– Вась, пепси‑колы
налей!
– У кого ключ
от кассы?
– Картошку
большую!
– Нет, устриц
у нас, к сожалению, нет. И шампанского тоже.
– Стаканы
закончились!
– Здравствуйте!
– Соус к
картошке?
– Две лапки,
три крылышка!
– Оля, что
ждешь, быстро, чаю!
– Спасибо,
что без сдачи!
– Приятного
аппетита!
– Приходите к
нам снова!
– А это тут
кто еще сидит?!
Последняя фраза
явно была произнесена Вовиным голосом. Я испуганно подняла глаза, встретилась с
его разъяренным взглядом и смущенно проблеяла:
– Спря‑я‑ячьте
меня… пожа‑а‑алуйста…
– От работы
отлыниваешь?! – взревел кассир. – От менеджера прячешься?! Мы,
значит, тут вкалываем, а ты просто так зарплату получать хочешь?! Данияр,
позови‑ка Катюху!
Дожидаться встречи
с менеджером мне совершенно не улыбалось. Пулей вылетев из бара, я помчалась в
последнее место, где могла скрыться одновременно и от Ищенко, и от начальницы –
на улицу.
Да, не думала я,
что первый рабочий день на новом месте обернется беготней вокруг заведения,
перепрыгиванием через свежие лужи, прятаньем за ближайшим ларьком и слежки
оттуда за входом в «Гуддэй»!
К счастью, скоро
мои мучения закончились. Минут через пять после бегства из бара я с радостью
пронаблюдала, как Ищенко с другом покидают наше кафе. Облегченно вздохнула,
вышла из укрытия, отправилась на свое рабочее место… и у самого входа
столкнулась с начальницей.
– Это что за
прогулки?! – накинулась та на меня.
– Ну… я…
просто…
– Разве тебя
не предупреждали, что любые отлучки с рабочего места только с разрешения
менеджера?!
– Да, но…
– Слушай,
если тебе так влом работать, давай лучше расстанемся! Лентяи тут не нужны!
– Нет, я…
– Штраф сто
рублей! И марш в зал! Или будешь уволена!
До самого конца
рабочего дня злобная Екатерина следила за мной, как сыщик, не давая
расслабиться ни на секунду и то и дело придумывая новые задания: вымыть мусорную
тумбу, протереть ножки у столов, очистить промежутки между кафельными плитками
в туалете… Лишь после того, как нам, едва живым от усталости, разрешили пойти
домой, я смогла спокойно побеседовать с Татьяной.
– Слушай, ну
и как тебе эта работенка? – спросила я первым делом. – По‑моему,
просто ужас!
– А по мне,
так неплохо. Получше, чем слушать рекламу! И ешь тут бесплатно…
– Не знаю, не
знаю… Ребята какие‑то злые. А уж эта Катя просто цербер! Кажется, я уже
ненавижу ее!
– Не
переживай. Мне сказали, что завтра мы будем работать с другой сменой и другим
начальником. Тот вроде добрее.
– Надеюсь…
Хотя не уверена, что у меня хватит сил еще на один день такой соковыжималки!
Это просто какой‑то кошмар! Ни минуты покою!
– Какая ты
нежная! – Танька хихикнула. – Мы же с тобой работаем по укороченному
графику как несовершеннолетние. А представь, как вкалывают остальные!
– Мало ли
что! – Признавать превосходство бывалых фастфудовцев не хотелось, по
крайней мере вслух. – Им же не приходится после работы еще и ходить на
свидание с Геной!.. Кстати, ты подслушала, про что они болтали?
Подруга кивнула.
– Знаешь,
твой Ищенко обсуждал с тем парнем какие‑то странные вещи. Шпана, маньяки,
головорезы… Как я поняла, они охотятся на Гену!
