– Замордовали! –
признался пузатый.
– Да если бы
я знал, что это такая нудиловка…
– …не пошел
бы никогда в жизни!
– Здесь с ума
можно сойти!
– И кто
только смотрит эти дурацкие сериалы?!
Привратник
усмехнулся. Видимо, подобные разговоры он слушал каждый день. И каждый день на
съемочной площадке была толпа статистов, мечтавших о деньгах и славе.
– Ничего! –
утешал всех и себя в первую очередь длинноволосый парень. – У
знаменитостей тоже не все сразу было гладко! Не вышло с двадцать третьего раза
– получится с двадцать четвертого!
– Ты бы лучше
в театральный институт шел, чем тут ошиваться! – прокомментировал его речь
потерявший работу конторский клерк.
– Неохота… –
ответил парень.
– Да кому
нужны эти институты?! – это уже девушка в зеленом вступила в
беседу. – Главное – внешность и личные связи! Вот как у меня, например! У
меня уже грандиозный опыт – тридцать три съемочных дня в фильмах и сериалах!
Еще разок‑другой, и режиссер обязательно обратит на меня внимание, с
продюсером познакомит!
Привратник не
сдержался и захихикал. Девица не обратила на него внимания – или сделала вид,
что не обратила.
«Неужели я
выглядела так же глупо, как она, когда мечтала о дармовых деньгах и славе?» – в
очередной раз задалась вопросом я. Спорить и вообще разговаривать не хотелось:
не было сил. То же можно было сказать и об остальных статистах. В коридоре
киностудии повисла тишина, прерываемая разве что сопением одного из
безработных, умудрившегося спать, сидя на корточках. В таком виде нашу
раскисшую компанию и застала вернувшаяся с поисков Татьяна.
– Принесла
еды? – спросила я.
Подруга помотала
головой:
– Там только
автомат со «Сникерсами» и «Марсами». Не знаю, как тебя, а меня от сладкого на
голодный желудок тошнит. К тому же стоит в два раза дороже, чем в магазине…
Зато я принесла кое‑что более интересное!
С этими словами
Танька протянула мне сложенный в четыре раза клетчатый листок из тетрадки. Что
это? Письмо? Я развернула.
«Здравствуйте,
уважаемая Ульяна! Пишет Вам Борис Овсянкин. Возможно, Вам знакомо мое имя, так
как я являюсь актером театра и кино, снимался в ряде фильмов и телепрограмм. Я
заметил, что Вы снимаетесь в массовке: думаю, для девушки с Вашими
способностями это слишком мелко. Надеюсь, что могу помочь Вам в артистической
карьере – разумеется, в том случае, если Вы пожелаете со мной общаться. Кроме
того, мне было бы очень приятно поработать с Вами на одной съемочной площадке.
На следующей неделе я планирую сыграть роль в телепрограмме «Суд да дело». Если
Вы желаете увидеться со мной и принять участие в этих съемках, позвоните по
телефону такому‑то… С нетерпением жду Вашего звонка. Борис Овсянкин».
От обрушившегося
на меня счастья я неожиданно поглупела. Даже обрадоваться забыла. Только сидела
и тупо таращилась в листик с посланием.
– Ну что
там? – не выдержала Татьяна.
Я дала ей
прочитать.
– Борис
Овсянкин? – удивленно сказала подруга, ознакомившись с письмом. – А
ты такого знаешь?
– Я?! Это ты
должна его знать, Танька! Где ты взяла письмо?!
– В
коридоре… Мне дал его парень… какой‑то… Сказал, для тебя.
– Что за
парень? Как он выглядел?
– Ну, такой…
молодой. Лет семнадцать‑восемнадцать на вид. Высокий, спортивный,
блондин.
– А одет как?
– В костюме.
– Так это был
сам Борис или какой‑то его посыльный? – волновалась я.
– Да мне‑то
откуда знать!
– Что ж ты у
него не спросила?!
– Да делать
мне больше нечего, спрашивать у всяких в коридорах, кто они такие! Он или не
он, какая разница? Ведь ты же с ним увидишься? Блин, Ульяна, тебе написал
настоящий актер, а ты пристаешь ко мне с какими‑то дурацкими вопросами!
Заслышав эти
слова, наши коллеги‑массовщики явно насторожились. На лицах одних было
написано любопытство, на лицах других – удивление. Девушка в зеленом чуть не
слилась со своим платьем – до того сильно хотелось ей оказаться на моем месте.
Длинноволосый парень с возмущением процедил:
– Подумаешь!
Актеришки какие‑то ей пишут! Да кому это интересно? Тоже мне достижение!
Чушь собачья!
– Эх, не
выйдет из тебя артиста, Стасик, – язвительно прокомментировала
подруга. – Плохо ты играешь отсутствие зависти! Не верю!
Статисты дружно
рассмеялись, а я ощутила себя королевой. И с чего это мне казалось, что я ни на
что не гожусь?! В первый же визит на киностудию понравиться артисту и быть
приглашенной им на свидание – тут есть чему позавидовать! Что ни говори, а меня
ожидает блестящее будущее! От этой мысли я даже временно забыла про усталость и
голод. Оказалось, что весьма кстати: режиссер позвал массовку вновь занять свои
места.
Судя по репликам
актеров, съемки уже подходили к завершению: произносящиеся на площадке слова мы
с Танькой видели на самой последней странице найденной нами роли. Однако эпизод
следовал за эпизодом, дубль за дублем, а конца видно не было. Во время
очередной сцены без массовки, когда статистов снова выгнали в коридор, мы
взялись рассматривать висящее возле двери павильона расписание съемок и поняли,
что найденный нами текст охватывал далеко не все, что было запланировано на
сегодня! Впереди было еще несколько сцен.
– Ну это уже
ни в какие ворота не лезет! – завозмущались статисты.
– Обещали до
семи, а сейчас уже полвосьмого!
– Мы тут все
умрем от голода и усталости!
– Даже не
объясняют толком, сколько еще!
– Нас тут
вообще за людей не считают!
– Вот именно!
Предлагаю объявить забастовку!
– Пойти к
бригадиру и потребовать, чтобы нас отпустили!
– Точно,
точно!
– Верно
говоришь!
Мысль пойти к
бригадиру всем понравилась, но как это сделать, никто не знал. Где он, этот
бригадир? Тетенька, собравшая нас в метро, абсолютно не позаботилась о том,
чтобы сообщить свое местонахождение. О массовке тут вообще никто не думал. У
каждого из участников съемочного процесса были более важные и интересные
занятия, нежели разговаривать с живыми декорациями, разъяснять им их права и
обязанности.
Побродив толпой по
студии, мы выяснили, что бригадирша давно ушла домой, а проблемами массовки
занимается какая‑то Марина. Отыскав ее, мы были посланы к Вике. Вика
заявила, что это не ее дело и нам следует обращаться к Оксане. Последняя
оказалась неприятного вида дамочкой, которая, выслушав наши жалобы, заявила,
что недовольные могут идти домой хоть сейчас.
