Последняя победа Папы Карло
Дослужит ли Барак Обама до конца второго срока?
Оправдавший доверие
Когда мулат Барак Обама впервые появился на мировых телеэкранах, новой звезде американской политики не придали значения. Считалось само собой разумеющимся, что наследницей Джорджа Буша станет Хиллари Клинтон — и по ассоциации с чередованием Бушей, и по слухам о неких договоренностях между двумя семействами, и, наконец, просто потому, что «цветных» в Белом Доме раньше не бывало.
Британское Королевское общество уже успело отыскать в родословной матери Барака Обамы родство с президентом Конфедерации Джефферсоном Дэвисом, а отечественные говорящие головы все продолжали долбить, что победит Хиллари. Перлом колониального мышления стало предложение российско-украинского политолога Андрея Окары выдвинуть в президенты России Валентину Матвиенко, в чертах лица которой эксперт из Полтавы угадал нечто общее с Екатериной Великой. На торжество глобального феминизма, впрочем, в ту пору рассчитывали и французы с Сеголен Руайяль, и израильтяне с Ципи Ливни. Но звезда Обамы спутала все карты. Матриархат воцарился где угодно (в йеменской исламской оппозиции, в российских вооруженных силах), но только не в американской политике.
Обыденное экспертное мышление (conventional thinking) прохлопало ушами, во-первых, качественный сдвиг в американском сознании, который датируется еще 1960-ми годами, когда в университетах США, включая такой оплот консерватизма, как Джорджтаун — был отменен расовый и иммиграционный ценз. Во-вторых, не было замечено, что на Обаму «положил глаз» Голливуд — крепость планетарной масс-культуры по соседству со Стэнфордом, цитаделью конверсии стратегических военных технологий в стратегический информационный потенциал.
И наконец, лишь немногие, в частности, автор этих строк, обратили внимание на особый дар долговязого мулата: на его публичных выступлениях у детей-истериков излечивались многолетние параличи, а многие посетители впадали в глубокое детство и начинали раскачиваться, как пациенты Анатолия Кашпировского. Мулат обладал энергетическим даром, который был замечен, как потом выяснилось, еще педагогами Гарвардского университета, где технологиями массового воздействия профессионально занимаются несколько десятилетий: здесь работал автор термина «мягкая власть» Джозеф Най, который догадался пригласить в Гарвардский центр международных отношений маргинала-шизоида Джина Шарпа.
Барак Обама так умел произносить слово «надежда», вкладывать в него такой мистический заряд, что вера в чудеса растопила сердца обитателей американской глубинки, презрительно именуемых rednecks. Такая генерализованная вера в чудо и требовалась империи, пораженной кризисом на фоне двух незавершенных войн. Экс-глава Федерального казначейства Роберт Рубин, непосредственно занимавшийся спасением американских банков, в 2007 году стал сопредседателем Совета по международным отношениям — «руководящей и направляющей силы» американской стратегической политики. С Робертом Рубином Обаму познакомил его одноклассник по Гарварду Майкл Фроман, работавший под его началом в Citigroup.
Второе имя мулата — Хуссейн — имело особое геополитическое звучание. Чтобы покорить ислам не военным, а иным, более эффективным способом, всерьез и надолго, был нужен и внешнеполитический миф. Гарвардская наставница Обамы, Марта Майноу, неслучайно познакомила его со своим отцом Ньютоном Майноу, который при Джоне Кеннеди возглавлял Федеральную комиссию по коммуникациям, затем возглавлял консультативный комитет по поддержке гражданских свобод в ходе борьбы с терроризмом при Пентагоне и входил в совет директоров RAND Corporation, то есть был непосредственно причастен к конверсии военных технологий в информационные. А он уже представил его влиятельному чикагскому судье Авнеру Микве. Чтобы управлять миром не финансовыми рычагами, а средствами внеэкономического принуждения, нужно хорошо знать международное право со всеми его несуразицами и прорехами.
Обама не подвел своих учителей. Его гипнотическая речь в Каире стала прологом к «арабской весне», которая перевернула страны Магриба, поставила крест на мечтах их лидеров об опережающем промышленном и военном развитии, а одновременно — не оставила мокрого места от планов французского имперского возрождения под маркой Средиземноморского союза. Прямые последствия «арабской весны» — иммиграционный вал в Европе, спровоцировавший раскол элит и ускоривший кризис еврозоны, и сирийская кампания, заложившая мину под Турцию, выстроила новый тип международных отношений, в котором союзники стали вассалами. Суть этой вассализации ощутил и оценил Владимир Путин, столкнувшись с последствиями собственного тандемного легкомыслия.
В свой внешнеполитический багаж Обама вполне мог бы занести и вассализацию России, которая не только согласилась при нем на сокращение стратегических вооружений, но и вступила в ВТО на заведомо невыгодных условиях. Долговязый мулат проявил, однако, к Москве дипломатическое снисхождение — даже физически, фотографируясь с головами тандема так, чтобы не бросалась в глаза разница в росте. Хотя в этом снисхождении не было особой нужды после похода с Медведевым в арлингтонскую столовку и последующим восторгом президента одной седьмой части суши от полученного в подарок айфона. Чтобы поставить вассала на место в мировой системе, вовсе не обязательно физическое унижение.
Впрочем, больше всего униженными в период правления Обамы ощущали себя малые страны, которые он, в отличие от Буша, демонстративно не посещал, считая это нецарским делом. Так же демонстративно он игнорировал исторические сантименты — вроде памяти о Второй мировой войне. На 65-летии ее окончания российскому тандему пришлось довольствоваться присутствием израильского президента Шимона Переса. Ближайший же союзник, Великобритания, в лице нового премьера Кэмерона была вызвана на ковер по поводу ущерба, причиненной ВР в Мексиканском заливе. Оскорбленный наследник Черчилля и Тэтчер на ковер не явился, но этим его фронда и ограничилась: как и при Буше, британцы покорно таскали Америке жар из огня в Афганистане, а затем вместе с французами деятельно поучаствовали в экзекуции Ливии.
Пожалуй, единственное, что Обаме не удалось — это перезагрузка Китая, хотя там был найден и удобный «перезагрузчик» — Дай Бинго, и подходящие разменные монеты, включая экономическую интеграцию с Тайванем. Не получилось главное — подвигнуть Пекин на ревальвацию валюты в обмен на технологии. Зато удалось вмешаться в ротацию китайской элиты: дискредитацией Бо Силая прицельно занимался портал «Дипломат», китайским отделом которого руководит сотрудница рокфеллеровского Asia Society. В свою очередь, будущий председатель КНР Си Цзиньпин не меньше опального Бо Си Лая повязан с Америкой, где учится его сын, как и дети саудовских миллиардеров, и дочь духовного отца «Братьев-мусульман» Юсуфа аль-Кардави.
Страна с рекордным внешним долгом ничуть не перестала быть первой державой мира. Скандальный арест директора-распорядителя МВФ, попавшегося на сексуальных излишествах, столь же убедительно напоминает вассалам о послушании, как и майка, подаренная российскому премьеру вдобавок к айфону. Последняя попытка сговора за спиной Америки — флирт Саркози и Меркель с Китаем и запланированный, но сорванный тройственный союз Берлина, Парижа и Москвы осенью 2010 года — сейчас уже никем не вспоминается. Евросоюз, получивший с барского плеча Нобелевскую премию за мир, как пособие для инвалида, лишился сколько-нибудь ярких и самостоятельных лидеров и судорожно борется за выживание, покорно и вопреки собственным рыночным интересам подписывается под антииранскими и антисирийскими санкциями.
