Ллойд Остин, действовавший в полном согласии с командой Байдена — Керри, немедленно нажил себе врагов: уже на следующий день после его пресс-конференции ему напомнили через прессу, что «задолго до и независимо от» Пентагона «умеренные» повстанческие группы готовило также ЦРУ — по собственной программе, с начала 2013 года. И именно питомцы Бреннана 1 октября просигнализировали главе сенатской комиссии по вооруженным силам Джону Маккейну, что русские бьют не только по головам ИГИЛ, но и по их отрядам — после чего в СМИ были впервые озвучены доселе незнакомые даже экспертам (в частности, CSIS) названия бреннановских (а если точнее, саудовско-бреннановских) боевых ячеек. Тем не менее Обама закрыл программу Пентагона и одобрил инициативу Остина. Ровно на следующий день в Турции грянул очередной крупный теракт — уже не в провинциальном Су-рудже, а в центре Анкары.
Был ли в этом втором, более резонансном теракте заинтересован Ахмет Давутоглу?
На первый взгляд, столь наглая диверсия была поводом для дополнительного подстегивания патриотического электората и его сплочения вокруг правящей партии. Но, во-первых, теракт с ходу был приписан не PKK, а ИГИЛ. Может быть, гибкий Давутоглу таким образом старался выставить себя борцом с джихадистами? Но вот еще одна деталь: в этот раз жертвами взрыва стали не только социалисты и правозащитники, но и местные депутаты от прокурдской Партии мира и демократии (HDP) и на сцене немедленно оказался ее лидер Саля-хаттин Демирташ, привлекающий толпы пацифистской интеллигенции. Это ли было нужно премьеру? Спустя два дня в МИД Турции вызвали послов США и России: обоим поставили на вид подыгрывание курдам. Давутоглу играл в обороне, а не в нападении: взрыв в центре Анкары, который он назвал «предвыборным», работал не на него и не на Эрдогана, а на партийных конкурентов. Кто же в случае со взрывом в Анкаре был заинтересованной стороной?
Вскоре после вызова американского и российского послов Давутоглу выступил с очередным заявлением, которое касалось уже не самого теракта, а слухов о нем, выловленных в сети. Это была переписка двух активистов PKK, один из которых за несколько часов предупреждал: «Завтра будет большой взрыв от имени ИГИЛ. Не знаю, что делать, мы (PKK) здесь ни при чем. Нужно предупредить левых». Из распечатки пленки, тут же широко растиражированной, следовало, что «предвыборный теракт» осуществила некая третья сторона. Эрдоган назвал этой третьей стороной сирийскую разведку, не желая или опасаясь (перед выборами) упоминать более могущественные внешние силы.
Уместно предположить, что пленка еще до распечатки в СМИ была предъявлена послу США Джону Бассу, а этот бушевский кадр, естественно, довел содержание до начальства, а заодно и до СНБ. Это предположения. Факт же состоит в том, что в США в этот момент очень занервничал Джо Байден. 13 октября он расторг контракт с одним из суперкомитетов, созданных для поддержки его кандидатуры, рассердившись на клип, где упоминалось о смерти его первой супруги в автокатастрофе и старшего сына — от опухоли мозга. Нелепые претензии можно было объяснить разве что какими-то «кровавыми мальчиками», замелькавшими в глазах. На следующий день он не вышел на теледебаты, где его ждали с распростертыми объятиями, специально для него изменив некоторые условия их проведения.
Джо Байден, в отличие от других деятелей своей команды, за всю предшествующую карьеру счастливо избежал причастности к брутальным подрывным действиям во имя лучших (клановых) целей. Не исключено, что у немолодого и левого по убеждениям человека действительно сдали нервы. Тем более что кровавая каша в центре Анкары оказалась политически бессмысленной. После публикации пленки замысел не срабатывал: Демирташ лишился возможности извлечь из теракта партийный куш. Что и подтвердили результаты выборов 1 ноября. Итог в глазах Белого дома — жирный «минус» тому клану, который провалил операцию по предвыборному прорыву Демирташа.
Это была убедительная победа правящей АКР. Но итоги не принесли — о чем злорадствовали армянские СМИ — желаемого результата Реджепу Эрдогану: преимущества было недостаточно для утверждения конституционных реформ, которые бы окончательно закрепили преобразования парламентской республики в президентскую. И соответственно, Давутоглу номинально оставался фигурой номер один.
Шанс на то, чтобы убедить теми или иными способами группу депутатов от других партий поддержать конституционную реформу, у Эрдогана оставался. Но чтобы это осуществить, Эрдогану меньше всего нужны были международные инциденты, дающие другим партиям повод для нападок на него, равно как и на его родственников и ближнее окружение. Самым простым способом сорвать его политические планы был военный инцидент — совершенно неважно, с российским самолетом, французским или американским.
Это умозаключение не требует конспирологического инсайта. Перед нами — обычная, банальная политическая логика. Есть реальный лидер, признанный большинством, принимаемый народным менталитетом, оправдавший за годы правления основные запросы и чаяния широких слоев общества — деловых, индустриальных, армейских. Этот лидер мечтает лишь избавиться от опостылевшего тормоза нелояльной интеллигенции из партий меньшинства и особенно из медиа-сообществ, не считая правозащитных, экологистских и «радужных» грантоедов. На долгом пути к той модели, эффективность которой оправдала себя не столько в османском прошлом, сколько в современном Китае и современной России, остался один шаг. И на этом последнем шаге ему ставится подножка в воздухе.
Ахмету Давутоглу удобно. У него нет родственников в нефтяной отрасли, зато есть поддержка за океаном. Тему введения бесполетной зоны он озвучивал буквально в один голос и в одних выражениях с экс-госсекретарем, а ныне привилегированным кандидатом в президенты Хиллари Клинтон. Она никогда не была замечена в симпатиях к Эрдогану — более того, именно по ее линии дирижировался конфликт Эрдогана с его собственным духовным учителем Фатхуллой Гюленом, а затем и коррупционный скандал, инициированный выпускниками духовных школ Гюлена в турецком МВД. Зато ее, как и Меркель, вполне устраивал гибкий, податливый и услужливый Давутоглу. С ним можно было договориться о чем угодно — от Босфора до авиабаз.
О стараниях Ахмета Давутоглу выслужиться перед евроатлантическими кругами хорошо знают в Азербайджане. «Давутоглу — второй после Тансу Чиллер последовательный сторонник США в анкарском политическом истеблишменте», — писал 28 ноября Расим Агаев. О том же говорили в первые дни после катастрофы эксперты, знающие Турцию не понаслышке — Владимир Аватков, Александр Сотниченко. Однако их голоса затерялись в хоре воинственных изречений «говорящих голов» — Евгения Сатановского, Семена Багдасарова и др.
То же самое происходило в Турции, где мобилизовалась воинствующая публицистика, муссирующая в особенности тему солидарности с туркменами, и там также терялись в воинственном хоре такие трезвые предупреждения, как слова редактора стамбульского филиала Anadolu Хусейн Алтынала-на: «Есть ряд стран, которые чрезвычайно заинтересованы в дальнейшем обострении отношений между Анкарой и Москвой. Для усугубления создавшейся ситуации ряд стран может активизировать в России деятельность исламских террористических организаций и свалить вину за это на Турцию. Я не исключаю возможности реализации аналогичного сценария и в самой Турции».
