Казалось бы, такому переговорщику больше всего подошла бы должность государственного секретаря. Однако эта функция была доверена именно выдающемуся проповеднику — кардиналу Тарчизио Бертоне, члену молодого (по сравнению с многовековыми католическоми орденами) Общества Франциска Сальского. И как раз кардинал Бертоне стал на пути интриг Карло Мария Вигано, попытавшемуся поставить под свой контроль и информационный сектор, и спецведомства Ватикана, и вгрызшийся в ватиканскую экономическую кухню с подлинно гдляновской страстью. И именно Бертоне сделали мишенью популярные журналисты-разоблачители, стравливая с другими итальянскими иерархами, прежде всего с его предшественником Анжело Содано. Эта версия — Бертоне против Содано — фигурировала и в «тонкой ватиканоло-гии» журнала New Times Евгении Альбац.
Как западные журналисты-антиклерикалы, так и их российские собратья по разуму аккуратно обходят фактические причины превращения Бертоне в «палку для битья». Кардинал много кому мешал. В 2008 году в Москве, под эгидой Патриархии, вышел в свет перевод его книги, где он вполне недвусмысленно порицал политическую «монополию на истину», которую присвоило себе в мире отдельно взятое государство, оправдывая захватнические войны. Спустя три года то государство, о котором шла речь, поставило эти войны на информационно-психологические рельсы, сделав ставку на «воспитанный в Интернете» средний класс. В Католической церкви с молодежью наиболее активно, вдохновенно и талантливо работали салезианцы (Общество Франциска Сальского). Эффект этого противодействия был бы несравнимо сильнее, если бы Бертоне возглавлял именно идеологическое ведомство Церкви. Но Папа сделал его дипломатом — и «подставил по полной программе».
Папа был занят: он писал трехтомный труд о бытии Христа, и проводил часы с польским кардиналом Гертыхом. Тот, кому приходилось хоть раз общаться с любым вдохновенным польским богословом, не говорящим, а поющим бесконечные кантаты, может представить себе, насколько такое общение способствует отрешению от реальной действительности. В этой реальной действительности составлялась Европейская Конституция, где не оказалось ни одного слова о христианском характере европейской цивилизации. В этой реальной действительности Евросоюз расширялся, как резина, вопреки экономическому и культурному здравому смыслу. В этой реальной действительности «арабская весна» спровоцировала вторую фазу системного кризиса со всем диапазоном проявлений — от государственных банкротств до иммиграционной эпидемии. А Папа писал книжку и жаловался, что ему некогда музицировать.
«Осовремениванием» Церкви в это время занимались подобранные им ответственные лица. Экономика была поручена эффективному банковскому менеджеру Этторе Готти Теде-ски — без оглядки на его связи и личные обязательства в отношении партийных соратников и фирм Сильвио Берлускони. Городское хозяйство было доверено монсиньору Вигано, который с момента назначения начал влезать в чужие полномочия. В 2010 году он вдруг предложил Ватикану отказаться от евро и перейти на лиру. Нельзя сказать, что сама суть инициативы была неразумной: напротив, она бы приумножила авуары маленькой теократии. Но эта теократия находилась не на острове в океане и даже не на уютном побережье с суверенным портом и аэродромом, а в центре Рима. И как раз в это время на партию Берлускони были спущены все собаки международных и европейских контрольных ведомств. И как раз в это время учрежденная французской разведкой разоблачительная сеть FLARE Network (которую в Россию открыто представляет обозреватель Роман Шлейнов, а непублично — властительница либертарианских умов Юлия Латынина) собирала компромат на тему об общих контактах кардиналов и партийных деятелей Берлускони с итальянскими теневыми кланами.
Нельзя сказать, что финансовый орган Ватикана, IOR, не использовался раньше для теневых операций. О странной смерти банкира Роберто Кальви, которого нашли повешенным под мостом в Венеции, написано множество криминологических книг. Однако в пору Иоанна Павла II все подобные вещи сходили местным банкирам с рук за политической целесообразностью: теневые средства под эгидой ЦРУ использовались для подкормки польской «Солидарности» и прочих бархатно-революционных движений.
В эпоху глобального финансового кризиса приоритеты мирового истэблишмента изменились, что было видно как по экономическим результатам «арабской весны», и по последствиям замены Берлускони на экс-председателя европейской ветви Трехсторонней комиссии Марио Монти. Прежде, чем Ватикан подвергся экономическим санкциям в чистом виде, его — несмотря на отказ от соблазнительного предложения выйти из евро — для начала поставили на одну доску с Монако и Сан-Марино: именно таков был смысл рекомендаций Moneyval, требовавших учреждения независимого аудиторского агентства для «предотвращения отмывания денег». Одновременно журналисты-разоблачители производили подсчеты «законспирированных» владений Ватикана и составляли списки неофициальных получателей привилегий в банковском и строительном бизнесе.
Сомнений быть не могло: Ватикан рассматривался глобальным истэблишментом уже не только как досадное идеологическое препятствие внедрению глобальной повестке дня (постиндустриализм — унификация религий — однополые браки — глобальное потепление — интернет-прозрачность), но и как очередной, один из многих, кандидат на конфискацию имущественных активов. Расчеты наивных европейских консерваторов — из Франции, Венгрии и той же Польши — на консервативное возрождение, уже проявившееся «реабилитацией» Тридентинской мессы, обернулись дополнительным поводом для имущественных угроз. Ну как же: если Ватикан возрождает старую мессу, значит, он пересматривает итоги Второго Ватиканского собора (1962–1965), и следовательно — принятый этим Собором документ Nostra Aetate, снимающий с иудеев ответственность за распятие Христа. И значит, самое время припомнить Ватикану и связи с Муссолини, и опеку над хорватскими усташами, и контакты с арабскими муфтиями, видевшими в германском нацизме противовес английской оккупации, а еще об отдельно взятом пасторе Ричардсоне, не верящем в Холокост, из того самого Общества Пия V (сиречь «Память»), которое Папа решился реинтегрировать. И по совокупности выставить уже совершенно беззубой Церкви счет за Вторую мировую, пока Стэнли Фишер, учитель Бена Бернанке, еще управляет израильскими финансами.
Отечественные блогеры уже создали собственную интерпретацию бенедиктовского frailty: якобы Папа всю жизнь страдал комплексами по поводу формального членства в «Гитле-рюгенд», и поэтому только и тем и занимался, что непрерывно расшаркивался перед Израилем. Бенедикт действительно поступился принципами, но по другой части. Это произошло, когда к нему явился британский иностранный секретарь Дэвид Милибэнд, считавшийся без пяти минут премьер-министром, и «посвятил» Папу в веру в глобальное потепление. В 2009 году королева Елизавета, принимая Папу, прямым текстом назвала РКЦ партнером в предотвращении вымышленной глобальной катастрофы — краеугольного камня современного мальтузианства.
Можно рассуждать о том, какова роль германского происхождения Бенедикта в его непонимании сути «глобальной повестки дня». Действительно, в отличие от Иоанна Павла, который сразу раскусил антихристианское содержание Конференции по народонаселению в Рио (1992), Бенедикт видел главную опасность для веры не в мальтузианстве, а в релятивизме, о чем многократно говорил. Но это видение было результатом его рационалистических взглядов — будь он мусульманином, его бы отнесли к мутазилитам. Он видел в эре Просвещения, лишившей Церковь светской власти (к чему прелюдией был Первый Ватиканский Собор), закономерную неизбежность, и даже выражал гордость в связи с тем, что Просвещение началось именно в христианских странах. Человек так думал. Этот способ мышления совершенно не обязательно проистекает из комплекса неполноценности перед разработчиками Плана Маршалла, и тем более из комплекса вины перед иудеями, поскольку это сюжет просто из другой оперы.
