Поэтому на сегодня придется признать, что заявка на третий мировой полюс была оглашена преждевременно. Что наш президент честно и признал в послании этого года: мы не претендуем, сказал он, на звание сверхдержавы. Правда, сразу же после амнистии многие слова из послания из большой конференции были поставлены под сомнения пристрастными лицами: дескать, все это ситуационный камуфляж перед Олимпиадой, а вот она кончится, и тогда-то…
Ну что тут можно сказать? С волками жить без камуфляжа невозможно. И прикидываться добрым мягким мишкой иногда приходится, и своего битого волка выпускать — не то чтобы на радость международной стае, а для удобства потертой немецкой лисицы, по дружбе. Он обещал ей, а она — старшим волкам, от которых сейчас добивается, чтобы не совали нос в ее нору. Сам этот битый волк, таким образом — не волк, а пешка, о чем знает, иначе не сравнивал бы себя с лисицей-пешкой Тимошенко.
Это такая игра по волчьим правилам, на которых геополитика и построена. Толоконникова говорит о Путине, что Олимпиада для него — типа дело пацанской чести, и в конце того же интервью France Press гордо сообщает, что дочь считает ее «крутой зэчкой». Само собой, это менее обидный статус, чем «агент».
Агенты или адепты?
Замдиректора НИИ востоковедения РАН Владимир Исаев произнес в этом году крылатую фразу: «Стране, которая считает себя великой, должно быть интересно все происходящее в мире». С этой позиции совершенно справедливо, что мы не безразличны к желанию других стран защитить свою безопасность самыми надежными средствами. Если вчера денуклеаризировали Ливию, а сегодня весь Ближний Восток, то завтра ту же операцию могут предложить России. А если мы не будем интересоваться происходящим в мире, то мы не заметим, что именно и как именно хотел бы сделать с нами.
Вопрос о том, «кто следующий», в 2013 году обрел особую остроту.
Турция — полюсообразующая страна. Беспорядки в ней начались не в столице, а в историческом городе, который помнит битвы цивилизаций. Их начали экологисты, потом присоединились гомосексуалы. Лейтмотивом для массы была тема о социальных правах (о квартплате и аренде в центре города, о праве покупать пиво ночью на автостоянке и т. д.), из которой, как бы само собой, вырастала тема произвола одной партии. Третий идеологический элемент касался этнических прав: на удачу, депутат от района, где находится парк Гези — курд по национальности. А еще этот город подавал заявку на Олимпиаду.
Бразилия — полюсообразующая страна. Беспорядки в ней начались не в столице, а в историческом городе, который помнит битву за независимость от Лузитанской монархии. Их начали экологисты (Сеть устойчивого развития) вместе с антикоррупционистами, потом присоединились гомосексуа-лы. Лейтмотивом для масс стала свобода передвижения, которую нарушало повышение цен на общественный транспорт, из которой, как бы сама собой, вырастала тема произвола одной партии. Третий идеологический элемент касался этнических прав: в министерство транспорта прибыли индейские вожди, сели там и отказались уходить. Им не нравился проект строительства шоссе через джунгли, потому что он нарушал их биоценоз. А еще этот город подал заявку на Олимпиаду, и как раз в это время шли региональные подготовительные соревнования.
Страна Х — полюсообразующая страна. В ней есть город, который помнит битву имперской армии с местным непокорным этносом. В этом городе есть экологисты, объединившиеся в «вахту». Защита природы у них свободно переходит в установление принадлежности неких строящихся объектов — они тоже якобы царские. В этом городе решили снести уличные ларьки и ущемили тем самым предпринимателей, а продуктов не хватает из-за проверок на дорогах. А проверки из-за того, что этот город ждет Олимпиаду, на которую один мировой лидер за другим отказывается ехать. И точно так же, как в Бразилии, вокруг затрат на эти объекты ходят легенды. И точно так же общественные активисты скрупулезно подсчитывают, сколько детских садиков можно было построить вместо здешних дорог, канализации, стадионов, отелей и порта. И все это в центре мирового внимания — как и история непокорного этноса, который стал интересовать мир ровно тогда, когда страна Х выиграла олимпийскую заявку. Интерес проявил себя в международных мероприятиях, где самыми активными радетелями за суверенитет непокорного этноса в произвольно широких границах оказались не местные активисты и не потомки пострадавших от имперских военных операций, а вполне благополучные граждане США соответствующего этнического происхождения. Интересно, что в то же самое время американские и европейские радетели за другой, соседний, исторически более непокорный и в разные времена пострадавший этнос, которых еще недавно разве что не нянчили, почти перестал привлекать внимание мирового правозащитного сообщества.
Отгадать с первого раза страну Х — не сложнее, чем предвидеть, в какой точке мира может произойти #евромайдан. В рекламном ролике египетские волнения намеренно противопоставляются нашему будущему спортивному успеху, исходя из чувства заведомого превосходства перед египтянами. Но эта спесь совершенно неуместна, поскольку славянский массовый молодежный инфантилизм ничем не отличается от арабского, что #евромайдан и показал.
Разница только в том, что в тех местах мира, где раньше прошла деиндустриализация вкупе с интернетизацией, и, соответственно, родилось поколение digital natives («рожденные в интернете»), клиповое мышление более развито. С этой точки зрения устроить Олимпиаду в промышленном городе было более разумно, чем в курортном. Поскольку культура промышленного региона предполагает уважение к результату труда — в отличие от «общества услуг», где эта ценность просто не воспитывается. Почему? Потому что в виртуале построить и разрушить одинаково легко, а в реале построить тысячекратно труднее, зато память от созидательного усилия сохраняется в мышцах и суставах. И это то чувство, которое digital native недоступно, и именно по этой причине digital native — неполноценное, недоделанное человеческое существо, что бы он о себе ни воображал.
Другое дело, что в момент розыгрыша места проведения Олимпиады-2014 никто не предупреждал, что спортивное сообщество не гарантировано от наезда «прозрачников», а сами игры из источника почета для страны превращаются в рычаг ее международного шантажа. А может быть, такой план и обсуждался в кругу стратегов, и даже публично.
Например, деофшоризация на Кипре вполне публично готовилась. Тем не менее, в эту западню попал не только российский частный бизнес, но и госкорпорации. Премьер-министр тогда, помнится, посетовал, что евронадзиратели вкупе с МВФ «трясут» почему-то один Кипр, а не трогают Большие Вирджинские острова. А ровно через десять дней организация «Центр общественной честности» (CPI) обнародовала список бенефициаров Больших Вирджинских островов, а мэйн-стримная пресса, выдернув из него самые интересные имена, нашла среди них двух топ-менеджеров «Газпрома», О том, что такой список готовится, газета Guardian черным по белому писала в ноябре 2012 года. Но премьер-министру никто не удосужился положить на стол этот номер.
Например, кампания Greenpeace по спасению Арктики от ее освоения презренным человеческим видом стартовала в 2012 году и целилась не только в «Газпром», но при разработке абордажа газпромовской платформы активисты озадачились не изучением местной фауны, а выяснением обстоятельств покупки «Газпромом» верхней части платформы, ценой этой покупки и затраченными суммами. А тот «общественный контролер», который помог Greenpeace с пересмотром обвинения (раз платформа — не судно, значит, нет и пиратства) год назад «общественно контролировал фонд Храма Христа Спасителя, чтобы призвать к смещению Патриарха. В фильме НТВ «Под зеленой крышей» Greenpeace выведен как агентство влияния, обслуживающее конкурентов. И не сделано выводов даже из звучащего в кадре объяснения Патрика Мура о том, почему он вышел из Greenpeace: «Я думал, что эта организация — ради людей, а она — против людей».
