В вышеупомянутой Национальной стратегии публичной дипломатии и стратегических коммуникаций США есть такой термин — «уязвимые среды». Речь идет о сообществах, объединенных по какому-то общему признаку занятий, функций или образа жизни. В Турции уязвимым сообществом оказались любители попить пива на автостоянке в жаркую ночь — таких, как можно догадаться, в этой стране немало, а Эл Гор, обещая этой стране превращение в пустыню, жажду тем самым только провоцирует. В нашу страну те самые исследователи из Гарварда, что изучали блогосферу Египта и Ирана, приехали в 2009 году и занялись именно выявлением уязвимых сред. Нашли — младший персонал правоохранительных органов; офицерство, не дождавшееся жилья; автомобилистов. С тех пор сменилось руководство Минобороны, и по крайней мере с одной уязвимой средой стало попроще. Зато появились две другие — сотрудники Академии наук и курильщики. И этим двум средам чрезвычайно легко объяснить постигшую их дискриминацию произволом одной партии — несмотря на то, что со времен Болотной эта партия остается в непонятном межеумочном состоянии, как многоквартирный дом, который начали расселять, а потом передумали.
Намечалась еще одна уязвимая среда — собственники недвижимости, неспособные оплатить новый имущественный налог. Спас случай — скандал в Росреестре с бегством заместителя начальника. Ему вменяется не только растрата, но и привлечение генподрядчика, не проверенного органами госбезопасности. При ближайшем рассмотрении обнаруживается, что такой генподрядчик, независимо от полученной или неполученной подписи, за версту не мог допускаться к гостайне, поскольку по убеждениям директора этой организации, гостайны вовсе не существует, ибо разделение мира на государства устарело. А супруга этого персонажа посвящает себя экологизму и «прозрачности» в одном флаконе.
Не окажись замглавы ведомства вором, все бы продолжалось своим чередом, и любая спецслужба была бы бессильна перед генподрядчиком. Поскольку по Конституции у нас равноправны все идеологии, в том числе и мальтузианский «гуманизм», осуждающий «разделение человечества по признаку наций» и выдвигающего им на замену мировое «транснациональное федеративное правительство с поощрением культурного плюрализма и разнообразия».
Закон об иностранных агентах здесь бессилен. Нет такого закона, который регулировал бы убеждения. Но привлекать к государственной службе человека, который считает, что государства быть не должно — это логический нонсенс. Специальные ведомства потому и называются специальными, что в них не может служить (и с их материалами работать) кто попало. Событием этого года не стали изменения в Конституции, поскольку мировоззренческие принципы, созвучные духу нашей цивилизации, не удалось адекватно сформулировать. И немудрено: мы не разобрались окончательно сами в себе. Второй Гуманистический манифест Пола Курца (1973), выдержки из которого приводятся выше, был подписан от нашей страны академиком Сахаровым. Пока его гротескно изможденный силуэт, непристойно пародирующий образ генерала Карбышева, будет выситься у Санкт-Петербургского университета, мы можем гарантировать, что мы сами в себе не разобрались и не в состоянии декларировать никаких мировоззренческих принципов. Потому что христианство и марксизм внешне противоположны, но сходятся в этике труда ради совершенствования человека, и наш президент сам говорил об это сходстве. А та идеология, которую представляет манифест Курца, противоположна тому и другому, потому что под прогрессом она понимает путь к смерти человеческого рода. Это различие — достаточный повод для того, чтобы невзирая на стоны глобальной правозащитной «княгини Марьи Алексеевны», отречься от псевдогуманистического юродства и отряхнуть его прах с наших ног.
Наш президент не желает стране пути назад и вниз — о чем он и сказал, воспользовавшись цитатой из Бердяева. Но этот тезис не доведен до конца — и эта недосказанность позволяет господину Сванидзе самоуверенно вещать о несовместимости консерватизма с прогрессом. Увы, оппонентам не приходит в голову проиллюстрировать пример того консерватизма, который вперед и вверх, динамического (по В. Н. Лосскому). А вот он, на ладони, еще один итог этого года — выигрыш «Росатомом» тендера на строительство АЭС в Финляндии. Это общая победа русских и финнов, и она стала возможной потому, что финны, в отличие от немцев, не отравились мальтузианским идеологическим ядом, не приняли мертвечину за прогресс, а философию уничтожения человека — за заботу о природе. Что послужило для них антидотом? Во-первых, здравый крестьянский ум, во-вторых — интерес к той реальной экономике, которая служит человеку в трудных условиях жизни, в-третьих, опыт нашего мира после нашей войны, который был прежде всего опытом совместного труда.
Последний турецкий «звонок»
Что происходит, когда уязвимые среды формируются в силовых структурах? Ответ на этот вопрос иллюстрируют последние события этого года в Турции. Премьер Эрдоган, слывущий диктатором, давно не чистил авгиевы конюшни своих ведомств — и дождался того, что этим занялись вместо него питомцы его собственного духовного попечителя Фатхуллы Гюлена.
Эта история на первый взгляд кажется исключительно турецким феноменом новейшего времени. Но если присмотреться, детали турецкого ландшафта, созвучные нашей реальности, не исчерпывающиеся параллелью «произвола одной партии». В Турции был тандем — очень гармоничный — премьера Эрдогана и президента Гюля. Но президента поманили на высокую международную должность, а премьер, вынужденный задуматься о посттандемной перспективе, решил преобразовать парламентскую республику в президентскую. Но оказалось, что президента Гюля никто никуда не назначил. То есть тандем «развели» — а потом обиженного стали сводить с другими обиженными.
Клич о том, что Эрдоган должен уйти, испустил проходящий по делу «Большая взятка» министр экологии Байрактар, буквально накануне встречавшийся в израильским коллегой Амиром Перецом. Накануне о главе разведки Хакане Фидане написали, что он сдал израильских агентов Ирану. Глава разведки был стратегом разоблачения генеральской оппозиции, а непосредственно генералами занимались высшие чины полиции, в то время как право-левые журналисты, сочувствующие генералам — коль скоро они пострадали от диктатора — доказывали, что полицейская верхушка сплошняком состоит из адептов философа Фатхуллы Гюлена. Премьер и философ долго не общались, потом премьер закрыл курсы образования, спонсируемые Гюленом, и между ними возникла размолвка. Вот тут доброжелатели и нажали на спусковой крючок давно заготовленного разоблачительного дела, а американский посол Фрэнк Риккардоне с удовлетворением сообщил европейским коллегам: «Сейчас вы увидите, как падает империя».
Наш истэблишмент — вроде бы не такой террариум единомышленников, как турецкий. Но нельзя сказать, что он свободен от клановых конфликтов, которые затрагивают не только представителей кланов, но и массы непричастных людей, причем не только на уровне региона или ведомства. Любому непредзвятому наблюдателю видно, например, то убийство жителя многоэтажки в Бирюлево не имело никакого отношения к конфликту вокруг соседней овощебазы. А если вспомнить медиа-кампанию против таджиков накануне выборов в Душанбе, то нельзя не прийти к выводу, что какие-то авторитетные лица играли против Эмомали Рахмона, а какие-то — наоборот. Такая же конкуренция легко читалась во время выборов в Южной Осетии, Приднестровье, Молдавии, Азербайджане и, наконец, Украине. И ее последствия встали во весь рост перед саммитом «Восточного партнерства», когда цивилизационное предательство политиков, которые в наших ведомствах считались партнерами, назвало реальную цену эффективности этих ведомств.
