Не особенно обрадовался этому сдвигу и Михаил Саакашвили, уже заготовивший подпольные отряды для своего возвращения к власти в Тбилиси. Он так и остался изгнанником, а свои эмоции в адрес Москвы изливал в Днепропетровске в гостях у Коломойского. А теперь и Коломойский в новом украинском раскладе оказывается третьим лишним.
Если «третий лишний» определился в начале апреля в Кабуле, то кто из двух оставшихся на коне, ясности нет. А ясности украинским политикам — как и претендентам на власть во многих других странах, где выборы состоятся до осени 2016 года, ой как хочется.
В двух пропагандистских книгах Патрика Мендиса, рассчитанных прежде всего на китайскую аудиторию, Вашингтон изображался «городом на горе», откуда наследники построивших его масонов шотландского обряда вершат судьбы мира, зная судьбы мироздания на столетия вперед. Однако не похоже, чтобы масоны шотландского обряда были способны сегодня разрешить проблему американского госдолга, справедливо поделить наркопотоки или хотя бы «разрулить» аппетиты «боинговских» и «локхидовских».
Казалось бы, какой-то ясности можно было ожидать от «руководящей и направляющей» инстанции американской внешней политики — Совета по международным отношениям. Его президенту, Ричарду Хаасу, по душе возвращение Ромни. Но по меньшей мере с 2012 года слово главы CFR не является «последним словом». Белый Дом пока что не распорядился, чтобы ФБР оставило в покое Фирташа. И 21 мая редакции New York Times, мнение которой обычно отражает позицию CFR, приходится 21 мая предварить украинские президентские выборы комментарием, далеким от оптимизма:
«Лидером президентской гонки является Петр Порошенко — 48-летний магнат, также известный как „Шоколадный король", прозванный так за его кондитерскую империю. У Порошенко есть свои сильные стороны с точки зрения политики: он был первым и единственным украинским олигархом, присоединившимся к протестам в Киеве, которые привели к свержению президента Виктора Януковича в феврале; он выступает за торговое соглашение с Европейским союзом; он принимал активное участие в украинской политике почти с самого начала. Но Дело в том, что Порошенко также является членом небольшой группы очень богатых бизнесменов, которые стояли у истоков коррупции украинской власти. В Украине, в отличие от России, олигархи гораздо более активно участвуют в политике, часто меняя стороны по мере изменения политических тенденций. Вопрос состоит в том, будет ли олигарх-президент, которым, скорее всего, станет Порошенко, вести дела как обычно, или же новый лидер Действительно сможет Дать Украине новый старт. Таким образом, свободные и справедливые выборы в воскресенье — это первый шаг на пути к стабильности. Следующим шагом будет желание нового президента действительно быть готовым поставить точку в коррупции».
На что больше похоже такое суждение — на рекламу или на угрозу? Не перекликается ли такая оценка с условиями МВФ, согласно которым Нацбанк Украины обязан в конце каждого месяца предоставлять постатейную отчетность об использовании кредита? А при этом — много дли желанных дверей западных институтов откроется перед Украиной, если, как говорится в первых строках, «в украинском кризисе рискованно искать обнадеживающие тенденции»? А если ни в США, ни в Израиле не возникла определенность даже в отношении собственной власти, откуда еще Киеву ждать этой определенности?
Сегодняшние проблемы мировой власти порождены в том числе и ситуацией вокруг Украины — что для ее жителей, впрочем, совсем не почет, а горе.
Украина казалась очень удобным рычагом для воздействия на Москву. Но рычаг — это некий жесткий предмет, чего нельзя сказать о рыхлой, вязкой, ненадежной массе, неком болоте, из которого выскакивают черти, на ходу меняющие цвета. Именно такова консистенция среды, надменно называвшей себя «украинский политикум».
Джону Маккейну хотелось, чтобы Украина стала Вьетнамом для России. Но «политикум» его подвел. Вьетнамскую войну в учебниках геополитики было принято именовать «войной по доверенности» (proxy war), хотя ее содержание не сводилось к разделу зон влияния. Украинская клановая война — это грызня по доверенности (proxy brawl) трансатлантических клановых групп, которые, сцепившись между собой, не могут вместе принести в Белый Дом «галочку» внешнеполитического триумфа — ровно наоборот, рейтинг американского президента рушится. На сегодняшний день в украинском болоте застряла не Россия, а как раз наоборот — сценаристы, технологи и исполнители Майдана. Как и весьма обширная когорта политической публики, которой хватило глупости использовать Майдан для собственного бесплатного пиара.
Так совпало, что вымученные президентские выборы, где сталкиваются лбами два взаимно истрепанных и непоправимо обгадивших друг друга украинских «национальных спасителя», накладываются на выборы в Европарламент. Какая из соревнующихся европейских коалиций сможет записать себе в актив пресловутый киевский Майдан, давно выродившийся в несколько враждующих караван-сараев? Кто из проводивших там дни и даже ночи еврорасширительных глашатаев, не моргнув глазом перед избирателями, скажет: вот какого моими стараниями Европа добилась успеха? Представители Европейской народной партии, где были одновременно представлены Тимошенко и Кличко? Кто из них в здравом уме будет агитировать за принятие в европейскую семью побитого инвалида без средств, весьма широкоформатного, да еще и с широкоформатными претензиями? Кто из них побьется об заклад, что выборы в Киеве избавят Европу от иммиграционной головной боли? Кто из них убедит своих сограждан в том, что раздавая печеньки на площади с советской застройкой с наляпанными сверху вывесками «Макдоналдсов», делал благо Европе, а не тупо выполнял американские, а вовсе не европейские пожелания?
Если же взять саму Америку, то какая из партий, какой из государственных или частных стратегических институтов отчитается об успехе в отстаивании национальных интересов на украинском плацдарме? Демократический Белый Дом, для которого каждый из 46 российско-китайских контрактов — репутационный минус? Республиканские попечители консервативной диаспоры, для которых каждая из пунктов Меморандума о примирении звучит как соглашение о капитуляции — как и для опекаемых западенцев?
«Москва издевается над нашими санкциями», — жаловались конгрессмены на одной из многочисленных дискуссий о том, что делать с Украиной, расписываясь таким образом в том, что никакое не благо Украины их интересовало, когда они затевали очередной эксперимент по переделке чужой идентичности. Несомненно, они постараются оттоптаться на России дополнительными санкциями — хотя бы для того, чтобы отбить впустую истраченные средства на «антипутинизм», на выращивание в виртуале и реале «другороссов», «корпоративных активистов» и прочего болотного племени. И столь же несомненно, им придется объясняться перед налогоплательщиками за расходы на «сдерживание», которые оборачиваются в пользу самих «сдерживаемых».
Ни Ливия, ни Сирия, ни Бирма, ни Таиланд — ни одно из мест внешнеполитических экспериментов с задней конфискационной мыслишкой, какие бы свинцовые мерзости не творились на экспериментальных территориях, не становились поводом для того, чтобы признать, не где-нибудь, а на страницах Foreign Policy, что так называемый «новый мировой порядок, извините, мертв, и этот факт пора наконец признать в теории». Причем об этом факте изменившейся реальности, то есть конца однополярного мира, написано было еще до того, как появился на свет вышеназванный меморандум — итог совместных действий: а) России, б) Китая, в) Турции, г) Германии как самостоятельных внешнеполитических субъектов. Да, в окончательном варианте этого документа нет положения о внеблоковом статусе, но, во-первых, механизм ваимных обязательств в НАТО давно не функционирует, во-вторых, никому в здравом уме не придет в голову принимать в НАТО государство, в котором самая дееспособная военная структура — это частная армия одного из олигархов (не зря отменены запланированные учений «Быстрый трезубец» во Львове). Да, Меморандум может быть исполнен лишь частично, или даже вообще не исполнен по воле очередных привходящих обстоятельств (как видно на вышеприведенном примере с озвученными Порошенко планами роспуска Рады, труднее всего прогнозировать глупость), но уже само его появление, как и оценка в New York Times результата эксперимента с Украиной, фактически начатого еще в марте 2012 года, — свидетельство нового качества мира.
