06.09.1770. Около 07.30–08.00 «Тогда встал я немедленно, думая, что корабль поворотили фордевинд, но при том чувствовал некоторое движение, которое меня испугало пока камзол свой застегнул, через момент страхи мои подтверждены были, что корабль на мели стоял. Я выбежал и встретил капитана Роксбурга, который сказал, что корабль на 7 саженях. Я тот час побежал под корму и видел мель и глубина была только 4 сажени несколько меньше углубления корабля». (За проводку корабля нес ответственность лоцман. В корректности его промеров есть сомнения: 7 саженей – это около 15 метров. Если учитывать, что осадка «Святослава» – 6,2 метра, то понятно, что на такой глубине он явно не мог сесть на мель. Я вижу здесь три принципиальные «ошибки». Первое – неверно выбранный маршрут следования. Второе – уменьшение глубины до критической должно было встревожить команду «Святослава» и заставить ее существенно поправить курс. И наконец, третье – «ошибка» в промерах глубин или… Возможно, кто-то сознательно завышал их показания. После повторного промера глубины, когда корабль уже сидел на мели, она вдруг уменьшилась почти вдвое! – Авт.)
И наконец: «Причину потеряния корабля «Святослав» приписываю я офицерам командующим среднего и утреннего вахта капитану Роксбургу и английскому мастеру Гордону».
Глава 9
После трагедии
Уильям Гордон практически сразу был арестован и приговорен к смертной казни. Но ушлый англичанин смог сбежать из-под стражи к османам. Роксбурга никто не обвинял. Видимо, при неизбежном в таких случаях разбирательстве крушения ему удалось доказать, что он был непричастен к аварии. А Эльфинстон еще какое-то время крейсировал в Архипелаге. Позднее Орлов отправил его в Кронштадт, где контр-адмирал был отдан под суд и обвинен в служебной небрежности, которая погубила линейный корабль «Святослав». Скорее всего, были подозрения в адрес Эльфинстона не только в небрежности, но и в серьезном умысле, но Екатерина не стала осложнять взаимоотношения с британским монархом Георгом III, который в значительной степени обеспечил успешное плавание русских эскадр вокруг Европы в Средиземное море. Не входило в планы императрицы и раздражение многочисленной
[9] британской колонии в России.
«Главный свидетель», он же и обвиняемый по делу лоцман Уильям Гордон отсутствовал, поэтому подтвердить подозрения в диверсии было некому, и суд формально в этом Эльфинстона не обвинил. Однако служить адмиралу дальше в русском флоте не дали. После того, как он явился на придворный бал в британском морском мундире, терпение Екатерины лопнуло. Эльфинстон был отправлен в отставку и навсегда покинул Россию.
Оправдаться Джон Эльфинстон решил в мемуарах. По этому поводу сохранились замечания императрицы Екатерины II: «Нет ничего легче, как опровергнуть этот мемуар, и особенно статью о Чесменском бое, потом о прибытии его в Лемнос, куда его никогда не призывали, и он был даже обвинен в том, что покинул свой пост пред Дарданеллами; наконец, он принудил капитана идти по тому пути, на котором «Святослав» погиб. Можно сказать одно, что Э. принадлежит к разряду людей сумасшедших, которые увлекаются первым движением и не соблюдают никакой последовательности».
О чем думал контр-адмирал Джон Эльфинстон, когда без приказа двинул самый большой линейный корабль в сторону Лемноса и когда русские были в шаге от финального триумфа? Вряд ли узнаем это, даже если прочитаем его «мемуар». Все зависит от того, кем он был на самом деле – шпионом или… взбалмошным, вздорным и необыкновенно амбициозным человеком? Письмо Эльфинстона своему покровителю графу Панину мало что объясняет: «Никогда не забуду потеряния «Святослава», также и чуствуемаго мною мучения. Я надеюсь, что как скоро в сем деле публично справится можно, то виновные будут наказаны, ибо никто, никогда, столь стыдным образом корабля не теряли. Какое мне было удивление, когда я был первая особа на корабле, который почувствовал, что оный ударился об мель».
Я хотел бы поддерживать версию: Эльфинстон – диверсант. Тогда он выглядел бы эдаким Джеймсом Бондом, шпионом на службе Его Величества, которому удалось, прикинувшись эпатажным простачком, провернуть многоходовую комбинацию и обвести русских вокруг пальца. Выступая в этом образе, он вызывает уважение – хитрец и умница. Но скорее всего, Эльфинстон был неудачником-фатом, чьи непомерные амбиции и эпатаж не соответствовали его реальным способностям и делам. Мне даже сложно представить, что человек его положения мог решиться на подобное, захватив в экспедицию двух своих сыновей. В таком случае шпионом был лоцман Уильям Гордон. Это тоже всего лишь версия. Но в ее пользу говорит очень многое. В том числе события, произошедшие непосредственно перед гибелью корабля. При всех очевидных сложностях характеров англичан, их упорное нежелание учесть изменения обстановки, прислушаться к советам офицеров и призывам изменить курс – выглядит более чем подозрительно.
Мы – обычные люди. Мы ценим человеческие отношения и искренне расстраиваемся, когда нас обманывают, предают, когда нам изменяют. Мы вольно или невольно переносим на рабочие отношения те принципы, которыми пользуемся в обычной жизни. И потому мы не слишком рады, когда слышим банальное: «Старик, ничего личного! It is just a business!» «У нас нет ни постоянных врагов, ни постоянных друзей, – писал премьер-министр Великобритании Генри Пальмерстон королеве Виктории, – у нас есть только постоянные интересы». Эта циничная фраза вполне вписывается в пасьянс, который разыгрывали британцы во время 1-й Архипелагской экспедиции. Сильная Россия в Средиземноморском регионе им была не нужна, равно как и уничтоженная Османская империя. И едва ли они смотрели как сторонние наблюдатели и статисты на усилия, а главное – на успехи России в Средиземноморском регионе. В это я попросту не верю!
Если мы перенесемся более чем на 50 лет после описываемых событий, в октябрь 1827 года, когда объединенная эскадра России, Англии и Франции отправила на дно Наваринской бухты весь турецко-египетский флот, то увидим, что политический пасьянс радикально не поменялся. Менее всех желал этого сражения английский адмирал Кодрингтон. Англии была невыгодна победа ни одной из сторон, которая давала бы победителям неоспоримое преимущество на Балканах. Простой демонстрации силы, на которую рассчитывали британцы, не вышло. Сражение началось – и было выиграно. «Кодрингтона следовало бы повесить, но придется наградить его орденом», – сказал английский король после церемонии награждения английского адмирала. И это нагляднее всего характеризует итоги сражения с точки зрения британской политики.
Похоже, что в этом мире с тех пор мало что поменялось.
Конец второй части
Часть третья
Закулисье Республики Семи Островов
