Чай был хорош. Джок избрал «ассамский ФБОП»
[38] из «ателье» Джексона и заварил его в своей искуснейшей манере. Я одарил честного малого лучезарной улыбкой:
— Джок, сегодня мне предстоит быть участником милиции. Покорнейше прошу разложить мне костюм «Ливайс», приготовить десятигаллонную шляпу, сапоги с высоким каблуком, винтовку «винчестер-73» и крепкого выносливого коня.
— У нас ничё этого нету, мистер Чарли.
— Тогда брюки-гольф, прочные ботинки и дубинку побольше.
— Ну. Я иду?
— На данной стадии — нет, но попрошу не отходить от телефона, пока я не позвоню.
— Ну. Вы ж знаете, что вы его не поймаете, да?
Рот мой разверзся.
— Кого не поймаем?
— Дурынду, что отшворил миссис Брейкспир, сам-собой. Глупенький мудозвон, надо было только волшебное слово сказать, а он?..
— Следи за своим языком. Мистер Брейкспир — мой друг.
— Звините, мистер Чарли. Да только все…
— Закрой рот. А как ты вообще прознал об этом… э, инциденте?
— Девчонка, что привозит газеты.
— Но газеты поступают к нам из Грувилля и оказываются здесь еще до восьми. Как весть могла так разлететься за ночь?
— Джерси, — загадочно ответил Джок.
— А. Разумеется. А что за блажь с «не поймаете»?
— Ну так а здравый смысл, мистер Чарли? Одно дело — где вы станете искать?
— Признаюсь, я и себе задавал этот вопрос. А другое?
— Они грят, не поймаете. Джерсы. Они-то знают.
— Гм, да, это и впрямь другое дело.
— Ну.
В полдень, облаченный в плотный ирландский колючкоотталкивающий твид и помахивая ясеневой тростью, я взгромыхал огромными ботинками в гостиную «Ле Шерш-фюит». Джордж щеголял во фланелях и белой сорочке, на Сэме были шорты-бермуды и шелковая рубашка из Палм-Бича. Оба с изумлением воззрились на меня.
— У нас всего лишь совещание, — мягко проинформировал Джордж.
— О. Понимаю.
— Много ли загонщиков с собой привели? — поинтересовался Сэм.
— Нет.
— Тогда, быть может, заряжающего?
Мой рипост был стремителен, как сам свет.
— Примерно в это время суток я обычно выпиваю стакан бутылочного пива, — ответил я и удалился в кухню за оным.
Возвратившись в гостиную, я приметил крупного, плохо сложенного мужчину в синем костюме: человек этот ерзал на краешке жесткого стула. Голова его была на несколько размеров меньше, чем полагается для такого крупного корпуса, но руки компенсировали несоответствие: походили они на лопаты. Оказалось, что передо мной — сентенир, некий Гиацинт ле Миньон, и руку он мне пожал с огромной нежностью, как человек, опасающийся все поломать. Изъяснялся он тем меланхоличным, долгим и уходящим в утробу ревом, коим так любил восторгаться Мэтью Арнолд
[39].
Совещание едва началось — до сего момента успели обменяться только любезностями и прочим. Излагать начал сентенир.
— В общем, мистер Брейкспир, — взревел он, — я покуда не отыскал такого, что можно считать положительной наводкой. У нас тут в Приходе всего два известных половых бандита, что заслуживают этого названия, и ни один, судя по всему, нам не подходит. У одного мозги-то и впрямь больные, э? — да только «модус операнди» совсем не тот, что ваша супруга изложила. Йо главным образом интересуют сиденья на девочкиных велосипедах, а это, как мы прикидываем, безвредное хобби для стареющего холостяка, хоть мы за ним и присматриваем, э? Правда, он как-то раз заманил девчоночку на поле нарциссов, да только начал из себя выходить, она возьми и двинь пальцем ему в глаз, побежала и все папаше съему рассказала, а тот по случаю — вёнтаньер, и старика отметелил прегадко. Думаю, больше пробовать не станет, э?
Материал он излагал завораживающий, и я пожалел, что не романист.
— Второй — парниша лет пятнадцати. Йо господь наделил необычайно крупным членом, и он время от времени поддается соблазну йо показывать уважаемым дамам, э? Из дам никто пока не жаловался, но мальчонка всякий раз приходит ко мне, во всем признаётся и пытается помахать им передо мной — говорит, так я лучше пойму.
— И вы смотрите? — поинтересовался я с непроницаемым лицом.
— Бож-мо, нет. Я ему велю сходить показать это Корпорации хирургов и даю поджопника, э? Да и все равно мы получше видали, — прибавил сентенир с красноречивой скромностью. — Есть и еще возможность, — продолжал он, — ой, спасибо, да только не стоит, жена мне задаст жару, если унюхает… Единственная наша другая возможность — некое лицо или же лица, которые весной и в начале лета упорствуют в похищении дамского исподнего, вывешенного на просушку. Но и это не похоже на отчаянного бедолагу, который станет лазить в окна и силой брать крепких юных дамочек, ведь правда? Это больше на руку какому-нибудь отшельнику с его, как мы тут говорим, Грешком. Больше того, умыкает он всегда здоровенные такие ношеные панталоны, э? — из тех, что зовутся у нас «орудийными чехлами», а вовсе не хорошенькие штучки в кружавчик, которые наверняка носит ваша дама.
Он погрузился в задумчивое молчание, полуприкрыв глаза.
— Дальше, уважаемый! — рявкнул Джордж.
— Так вот, мы и прикидываем, что он маловероятно из нашего Прихода — но откуда он тогда? Рядом с нами только Троица, и у них нет никого, на наших похожего. — В голосе его звучала простительная гордость. — Водится у них пара-тройка пинчей, как повсюду, есть парочка прошмандовок — Грязнуля Герти, Уценка Элис да прочие, но они Сент-Хелиера держатся, ведь там у нас все деньги, э? Да, и еще имеется один старый козел, звонит дамам и давай нудить, что бы он над ними такого насовершал, только мы все знаем, кто это, у нас йо все любят, он безвредный, жену свою как огня боится. Вот и всё.
— А в Сент-Джоне? — твердо поинтересовался Джордж.
— Тут уж я не знаю. Там сплошь дикари все, да только о таком я все равно не слыхал. Ну, конечно, Дед Пукелэйе, но это просто мерзость. С телятами этим занимается.
Мы помолчали — оглушенные откровениями о том, как живет Другая Половина. Я чувствовал, что жизнь обделила меня.
— Разговаривали с Платной Полицией? — спросил Джордж.
— Ну еще б, сэр. Они сказали, что всегда рады послушать о том, что у нас в деревне творится, но не понимают, чем нам помочь. Если, конечно, мы с моими вёнтаньерами не дадим им, с чем поработать.
— Вроде?
— Ну, вроде отпечатков, сэр. Пойдут любые четкие — и они, говорят, сразу приедут и сделают отливки.
