– Боюсь, что я уже слишком стара для этого, мистер Плоуден! – отвечала старая мисс Чезвик. – Но вы можете попытать счастья с моими племянницами.
– Я уверена, что с радостью помогу вам, – откликнулась Флоренс, – если Ева составит мне компанию. Я всегда стесняюсь вторгаться в чужие дома без поддержки.
– Ваша застенчивость вполне объяснима, мисс Чезвик – я и сам страдал от этого в течение многих лет, но теперь, к счастью, стало легче. Впрочем, я уверен, мы не станем беспокоить вашу сестру понапрасну.
– Я буду рада помочь, если вы думаете, что я могу сделать что-то полезное, – просто ответила Ева, глядя на мистера Плоудена. – Однако хочу вас предупредить, что и сама не слишком тверда в вере.
– Господь велел трудиться, мисс Чезвик – и вера придет сама. Посей семена – дерево поднимется и в свой срок принесет плоды.
Она не ответила, и Плоуден продолжал:
– Стало быть, вы позволите выделить вам те районы, которые необходимо посетить?
– О да, мистер Плоуден, – бодро отозвалась Флоренс. – Хотите еще чаю?
Мистер Плоуден отказался от чая и откланялся – ему еще предстояло много работы, поскольку он неукоснительно придерживался распорядка дня. Для себя он сделал вывод, что Ева Чезвик – самая красивая женщина, которую он когда-либо видел.
Когда парадная дверь закрылась за мистером Плоуденом, мисс Чезвик весело сказала:
– Я думаю, мы можем поздравить Еву с очередной победой. Мистер Плоуден не сводил с тебя глаз, дорогая, и надо сказать, я не удивлена – ты выглядишь очаровательно.
Ева вспыхнула и сердито сказала:
– Чепуха, тетя!
Она вышла из комнаты, а мисс Чезвик задумчиво протянула:
– Честное слово, не могу понять, что с Евой в последнее время, она такая странная…
– Думаю, ты задела ее за живое, – сухо заметила Флоренс. – Мне кажется, она влюблена в мистера Плоудена.
– Ах, вот в чем дело! – Старушка глубокомысленно кивнула.
Вскоре обе мисс Чезвик получили в свое распоряжение отдаленный район прихода, и Ева была рада возможности хоть чем-то занять себя. Правда, теперь ей приходилось часто встречаться с мистером Плоуденом, что было не очень приятно, поскольку она все еще чувствовала к нему неясную неприязнь и избегала его взглядов. Однако чем лучше она его узнавала, тем меньше у нее оставалось поводов для этой неприязни. Да, мистер Плоуден не был джентльменом, но это было его несчастье, не вина. С Евой он вел себя почтительно, почти униженно; никогда не навязывал ей свое общество, хотя они все равно виделись почти ежедневно. Ему даже удалось разбудить в ней какое-то подобие энтузиазма, которого бедной Еве в последнее время недоставало. Она считала Плоудена хорошим священником, всем сердцем радеющим за свое дело. Однако он все равно ей не нравился.
Ева так и не ответила на письмо Эрнеста. Несколько раз она бралась за перо, но вспоминала советы мудрой Флоренс – и откладывала его. «Он снова напишет!» – убеждала она сама себя. Ева не знала Эрнеста: он был не из той породы, что склоняется перед женщиной. Если бы она могла видеть, как ее возлюбленный стоит возле почтового отделения в Марицбурге в дни, когда приходит почта из Англии, и как приникает к окошку, когда расходятся люди, чтобы переспросить усталого клерка, «уверен ли» он, что на имя Эрнеста Бейтона больше нет никаких писем; если бы знала, какая боль терзает его сердце возможно, тогда ее душа смягчилась бы. Но она не знала – и потому каждую неделю в далеком Натале бедный Эрнест раз за разом переживал одно и то же разочарование…
Однажды мистер Эльстон отправился на почту вместе с ним. Увидев, как юноша спускается по ступеням почты, сжимая в руках белый конверт, мистер Эльстон спросил:
– Ну что, Эрнест? Письмо наконец-то пришло?
– Это от Дороти. Нет, Эльстон, оно не придет. Она меня бросила.
Мистер Эльстон подхватил его под руку, и они неторопливо зашагали по рыночной площади.
– Послушай меня, мой мальчик. Женщина, которая оставляет человека в беде или как только он оказывается далеко, – такая женщина бесполезна. Это печальный урок, согласен – но мир полон печальных уроков… и бесполезных женщин. Ты знаешь наверняка, что она получила твое письмо?
– Да, она сказала об этом моему другу.
– Тогда я говорю тебе: твоя Ева, или как ее там, еще бесполезнее, чем все бесполезные женщины этого мира. Она была взвешена, измерена – и признана негодной. Взгляни! – Тут мистер Эльстон указал на стройную кафрскую девушку, проходившую мимо с большим калебасом пива на голове. – Тебе лучше взять в жены эту Интумби, чем такую, как твоя Ева. Уж во всяком случае, она будет стоять рядом с тобой в любой беде, а если ты падешь в бою – убьет себя, чтобы не разлучаться с тобой. Пошли, будь мужчиной. Забудь о Еве!
– Клянусь небом, я сделаю это! – отвечал Эрнест.
– Вот и правильно. Теперь слушай: фургоны будут в Лиденбурге через неделю. Давай возьмем завтра повозку и отправимся в путь? У нас будет целый месяц на то, чтобы настрелять вильдербисте и куду, пока не станет достаточно безопасно, чтобы отправиться в страну лихорадки. Как только ты вступишь в Большую Игру, ты перестанешь думать об этой женщине. Нет, женщины тоже очень хороши – когда они на своем месте… но когда доходит до выбора между ними и Большой Игрой, я лично выбираю Игру!
– Тебе лучше взять в жены эту Интумби, чем такую, как твоя
Глава 4. Джереми потрясает мистера Плоудена
Месяца через два после бегства Эрнеста из Англии мистер Кардус получил от него письмо – в ответ на одно из своих. Эрнест сердечно благодарил дядю за доброту и в особенности за то, что мистер Кардус не примкнул к его гонителям. Что касается денег – Эрнест надеется, что сможет сам зарабатывать себе на жизнь, но если нужда возникнет – обязательно напишет. Письмо, довольно короткое, заканчивалось так:
«…Поблагодарите Куколку и Джереми за их письма. Я бы ответил – да боюсь много писать; каждое письмо возбуждает столько болезненных воспоминаний и заставляет меня вновь и вновь думать обо всех дорогих моему сердцу людях и местах более, чем это было бы полезно. Все дело в том, дорогой дядюшка, что я, строго говоря, еще никогда в жизни не был настолько несчастен, а что до одиночества – так я его раньше и не знал по-настоящему. Иногда мне жаль, что убит мой кузен, а не я – я был бы мертв, похоронен и никому уже не помешал бы.
Мистер Эльстон был моим секундантом в этой несчастной дуэли, и теперь я собираюсь вместе с ним в экспедицию по стране. Он очень добр ко мне и представил меня здешнему обществу. Люди здесь очень гостеприимны – в колониях все чрезвычайно гостеприимны – однако сто новых лиц не могут заменить одного старого друга, и я иногда думаю, что даже старик Аттерли был бы для меня лучшим компаньоном, чем любой из этих людей; кроме того, я все время чувствую себя самозванцем, вторгшимся в их привычный мир под вымышленным именем. До свидания, мой дорогой дядюшка. У меня нет слов, чтобы описать, как я благодарен вам за вашу доброту. Моя любовь и поцелуи Куколке и Джереми.
