Он говорил довольно сурово, и Джереми вспыхнул и потупился. Впрочем, вслед за нотацией комиссар гостеприимно пригласил их отобедать с ним.
На следующее утро Эрнест отправил свое письмо Еве. Написал он также дяде и Дороти, по мере возможности объяснив свое долгое молчание. Дороти он впервые доверил свою тайну об отношениях с Евой. На расстоянии, да еще таком огромном, застенчивость, одолевавшая его дома, уже не так мешала ему говорить Дороти о своей любви к другой женщине.
Теперь, когда Эрнест провел вдали от Англии уже около года, воспоминания о доме ослабели, словно подернулись дымкой – по сравнению с событиями и изменениями, происходящими в его нынешней жизни. Обилие новых ярких впечатлений вытеснило старые воспоминания – и Дороти, мистер Кардус, Кестервик и его окрестности казались чем-то очень далеким и нереальным. Так часто происходит в долгих путешествиях, когда странник пытается вспомнить былое.
Эрнесту казалось, что оставшиеся в Англии больше не знают его, не понимают и не чувствуют; он воображал, что они забыли его, и потому в его глазах они стали чем-то вроде теней мертвецов.
Такого человека ждет шок по возвращении. После многих лет, которые он провел, ведя бурную энергичную жизнь, полную ярких чувств, хороших, дурных, серьезных и мелких поступков; жизнь, которая, как он полагал, изменила его навсегда, развив в той или иной форме, – после всего этого, вернувшись, он обнаружит, что старые места, старое его окружение и старые дорогие лица родных ничуть не изменились. Они живут своей спокойной, размеренной английской жизнью, в которой нет потрясений и волнений, нет ярких событий и красочных ощущений – и потому неизменны и незыблемы.
Честно говоря, большинство людей вообще мало меняется, если не считать естественных перемен, связанных с возрастом – при переходе от молодости к зрелости и от зрелости к старости, когда меняется не только тело, но и взгляды, воззрения и сам образ мышления. Однако и тогда изменения носят, скорее, поверхностный, а не глубинный характер. Старик или мужчина средних лет – это, если вдуматься, все тот же мальчик. Причина этого, по-видимому, достаточно очевидна: наша личность неизменна, наше духовное «я» не стареет и не меняется во все периоды нашей жизни. Тело, мозг, интеллект еще могут претерпевать изменения в зависимости от обстоятельств и физических кондиций, однако то, что даже под воздействием активно и бурно прожитых лет мы не меняемся в главном и следуем, как многие верят, своей судьбе, говорит о том, что душа наша не меняется.
Эрнесту становилось все труднее писать письма в Англию – это было сродни сочинению посланий индейцам, – но все же у него определенно был писательский дар. Прежние связи стремительно рвались. Ева и только Ева – вот что оставалось для него единственной реальностью. Она всегда незримо была рядом с ним, и он не испытывал никаких трудностей, когда писал ей. По правде говоря, их души и судьбы действительно переплелись, и понимали они друг друга не только под давлением обстоятельств и не потому, что между ними был постоянный контакт; даже и не из-за взаимного физического притяжения, естественного, когда молодость тянется к молодости и красота – к красоте. Эрнест был уверен, что это притяжение и понимание было связано с чем-то более глубоким – возможно, они были необходимы даже для его физического рождения, как батарея необходима для создания электрической искры. Будь Ева старше, будь она не такой юной и прекрасной девушкой, эта связь, возможно, не возникла бы. Коротко говоря, между ними возник некий мистический канал духовной связи – но этим дело и ограничивалось. Юность, красота и влечение однажды сделали свое дело, установив эту связь. Великий водораздел – разлука, так сильно влияющий на людей, не оказал в данном случае почти никакого воздействия на этих двоих, ибо им было даровано до поры пользоваться великим преимуществом – настоящей любовью, столь редко встречающейся среди людей. Большинство из нас принимает за любовь страсть, и потому наши чувства несовершенны и не имеют отношения к истинной любви – это иной мир.
Да, теперь этот мост мог быть разрушен – он уже послужил своей цели. Возраст, потеря физической привлекательности, разлука, ледяной холод молчания, возможно, сама смерть – столь тонко связанные на духовном уровне души всему этому способны бросить вызов. Ибо для них настоящая жизнь – не здесь, не на земле: это лишь первые шаги слепца на пороге вечности… возможно – шаги преждевременные.
Эрнест написал и отправил свои письма, а затем, следуя своей природе, с энтузиазмом окунулся в бурное течение жизни, поставив себе задачу понять и освоить состояние политических дел в стране, где ему выпало жить.
Это не стоило бы особого упоминания в нашем повествовании: достаточно сказать, что эту задачу стремились решить и более великие умы. Эрнест делал, что мог – и смог стать достаточно полезным Англии как до, так и после аннексии Трансвааля Короной. Среди прочего он несколько раз участвовал в миссиях совместно с мистером Эльстоном, призванных выяснить истинные настроения среди бурского населения… Кроме того, вместе с Джереми он вступил в Добровольческий корпус для защиты Претории, когда было еще неясно, не приведет ли предполагаемая аннексия к вооруженной атаке буров на город.
Это было прекрасное время, захватывающее и полное опасностей. Несколько раз им с Джереми чудом удалось избежать смерти. Однако ничего серьезного с ними так и не случилось, и, наконец, долгожданная аннексия все же произошла – к бурной радости всех англичан и к большому облегчению подавляющего большинства буров.
Вместе с прокламацией о присоединении Трансвааля к владениям Ее Величества был выпущен указ, который должен был оказать существенное влияние на судьбу Эрнеста. Это было не что иное, как обещание королевского помилования всем, кто был резидентом Трансвааля в течение шести месяцев, предшествовавших аннексии, а до того являлся британским подданным и нарушителем английских законов, чьи преступления были совершены в определенный период времени. Цель этой амнистии была в том, чтобы иммунитет от судебного преследования получили дезертиры из английской армии и другие преступники, которые искупили свою вину, заняв активную и достойную позицию в политической и общественной жизни Южной Африки.
Мистер Эльстон внимательнейшим образом изучил этот документ, когда он был напечатан в местной газете. Поразмыслив немного над прочитанным, он принес газету Эрнесту.
– Ты уже читал об амнистии, мой мальчик? – спросил он.
– Да, – отвечал Эрнест. – И что мне с того?
– Что с того?! О, эта глупая юность! На колени, молодой человек – и возблагодари Господа и те силы, что надоумили лорда Карнарвона аннексировать Трансвааль. Неужели ты не видишь, что эта амнистия спасает твою шею от петли? Поторопимся. Зарегистрируйся у правительственного секретаря, назови свое имя и преступление – и ты навсегда будешь избавлен от любых преследований и всевозможных последствий той небольшой оплошности, в результате которой ты пристрелил собственного кузена на дуэли.
– О боже, Эльстон… Вы же не имеете в виду…
– Не имею в виду? Разумеется, имею! В указе не упомянуто какое-либо конкретное преступление, по которому могут отказать в помиловании, – и ты прожил на территории Трансвааля более шести месяцев.
