Мистер Кардус поднялся, подошел к стеклянной двери и стал смотреть на цветущие орхидеи. Дороти тоже встала, подошла и положила ручку ему на плечо.
– Реджинальд, подумайте! У Эрнеста украли будущую жену почти при таких же обстоятельствах, при каких у вас украли вашу. Если это не предотвратить, он будет страдать всю жизнь так же, как страдали вы. Подумайте, как вы могли бы жить, если бы кто-нибудь предотвратил вашу катастрофу, и я уверена, тогда вы сделаете все, чтобы предотвратить катастрофу, грозящую Эрнесту.
– В таком случае ты не родилась бы на свет, девочка, – ответил мистер Кардус тихо.
– Ах, это! – с легким вздохом отвечала Дороти. – Ну что ж, я уверена, что обошлась бы и без этого. Да, обошлась бы.
Мистер Кардус был умудренным опытом человеком и умел видеть больше, чем другие.
– Девочка! – сказал он, нахмурив свои белоснежные брови и поворачиваясь к девушке. – Ты же любишь его. Я всегда это подозревал – теперь я в этом уверен.
Дороти вздрогнула.
– Да, люблю! И что с того?
– И все же просишь моего вмешательства, чтобы обеспечить Эрнесту брак с другой женщиной, бесполезным, бессмысленным созданием, которое само не знает, чего хочет. Этого не может быть. Ты о нем не думаешь!
– Не думаю о нем? – Дороти устремила взгляд своих прекрасных голубых глаз к небесам. – Я люблю его всем сердцем, всей душой, я люблю его сильно и крепко, я всегда любила его и всегда буду любить, и люблю я его так, что исполню свой долг перед ним, чего бы это мне ни стоило, Реджинальд. А мой долг – сделать все, чтобы предотвратить этот подлый брак. Лучше пусть болит мое сердце, чем сердце Эрнеста. Я умоляю вас помочь мне.
– Дороти, моим самым сокровенным желанием всегда был ваш брак с Эрнестом. Я и ему сказал об этом незадолго до той злосчастной дуэли. Я люблю вас обоих. Всем, что осталось еще живого в моем сердце, люблю – и волнуюсь за вас, за тебя. До Джереми мне никогда не было дела. Боюсь, я иногда относился к мальчику слишком жестоко. Он слишком напоминает своего отца. Знаешь, дорогая, я иногда думаю, что я в этом смысле не совсем здоров. Но ты попросила меня о помощи, ты упомянула свою дорогую мать – да покоится она с миром! – и я сделаю для тебя все, что смогу. Эта девушка, Ева – совершеннолетняя, и я напишу ей, предложу свой дом в качестве убежища. Здесь она может не бояться преследований.
– Вы так добры, Реджинальд! Я благодарю вас!
– Я отправлю письмо с вечерней почтой, а теперь беги: я вижу, что мой друг де Талор идет сюда, – тут белые брови сдвинулись самым неблагоприятным для де Талора образом. – Это старое дело подходит к концу…
– О Реджинальд! – воскликнула Дороти, по-детски грозя Кардусу пальчиком. – Разве вы так и не отказались от своих планов? Это очень нехорошо.
– Не волнуйся, Дороти, скоро с ними будет покончено – когда я разберусь с де Талором. Еще год или два – хорошая охота длится долго, сама знаешь, – и дело будет сделано, а затем я снова стану добрым христианином.
Письмо было написано тем же вечером. В нем мистер Кардус предлагал Еве Чезвик дом и защиту.
Вскоре пришел ответ. Ева благодарила мистера Кардуса за доброту и выражала сожаление по поводу того, что обстоятельства и чувство долга не позволяют ей принять это великодушное предложение.
После этого Дороти почувствовала, что сделала все, что было в ее силах, и предоставила событиям идти своим чередом.
* * *
Примерно в это же время Флоренс нарисовала еще одну картину. На ней была изображена Ева в образе Андромеды: в тусклом свете ненастного рассвета она безнадежно смотрела на прозрачную гладь моря, а где-то в его глубинах темнела странная и мрачная тень, направляющаяся к прикованной девушке. У тени была человеческая голова и холодные серые глаза мистера Плоудена…
Итак, день за днем Судьба, восседающая на своем космическом троне, посылала сполох за сполохом в непроглядную тьму; время шло, как ему и положено идти, пока не настанет неизбежный конец всего сущего.
Ева не жила – существовала и страдала, вот и все, что можно о ней сказать. Она почти ничего не ела, не пила, мало спала. Но все же она жила: она не была достаточно храброй, чтобы умереть, а цепи сковывали ее слишком крепко, чтобы она могла разорвать их и бежать. Бедная Андромеда девятнадцатого столетия! Ни один Персей не придет, чтобы спасти тебя…
Солнце следовало своим обычным путем, цветы расцветали и умирали, рождались дети, а те, кому вышел срок, отправлялись в вечный покой – однако ни один божественный Персей так и не прилетел на крылатых сандалиях с золотого востока.
Солнце снова встало над миром. Дракон поднял голову над тихими водами, и Андромеде пришел конец. Она погибала из-за собственной глупости и слабости. Вот она, смотрите! Свадебные колокола издевательски звенели, их отзвуки замерли в полуденном воздухе, а дева-мученица в последний раз осталась одна в своей маленькой комнате, где когда-то проходила ее счастливая и свободная юность.
Все было кончено. Вокруг источали болезненный аромат цветы, предательством благоухало белое свадебное платье. Все было кончено. О, пусть бы и жизнь была кончена – лишь бы еще хоть раз могли слиться в поцелуе их губы… а там можно и умереть.
Дверь распахнулась – и Флоренс встала рядом с ней, бледная, торжествующая, взволнованная.
– Должна поздравить тебя, моя дорогая Ева! Ты превосходно смотрелась на церемонии, только вот бледна была, словно статуя.
– Флоренс, зачем ты издеваешься надо мной?
– Я издеваюсь?! Я пришла пожелать тебе счастья в качестве супруги мистера Плоудена. Надеюсь, ты действительно будешь счастлива.
– Счастлива? Я никогда не буду счастлива. Я его ненавижу!
– Ты его ненавидишь – но ты вышла за него замуж. Должно быть, это какая-то ошибка.
– Нет здесь ошибки. О Эрнест, дорогой мой…
Флоренс улыбнулась.
– Если твой дорогой – Эрнест, почему же ты не вышла за него?
– Как я могла за него выйти, если ты меня вынудила выйти за Плоудена?
– Вынудила? Свободную совершеннолетнюю женщину нельзя вынудить, Ева, дорогая. Ты вышла за мистера Плоудена по доброй воле. Возможно, ты могла бы выйти за Эрнеста Кершо – во многих отношениях это была бы куда более подходящая партия, чем мистер Плоуден, – но ты сделала свой выбор.
– Флоренс, что ты имеешь в виду? Ты же всегда говорила, что это невозможно. Это… какая-то жестокая шутка… заговор?
– Невозможно! Ха! Нет ничего невозможного для того, у кого есть хоть немного мужества. Да-да, Ева! – и Флоренс с яростью посмотрела на сестру. – Это был именно заговор, ты должна об этом знать, бедная слабая дура! Я любила Эрнеста Кершо, а ты украла его у меня, хотя и обещала оставить его в покое – вот я и отомстила тебе. Я презираю тебя, знаешь ли! Ты – презренное создание, и все же он выбрал тебя, а не меня. Что ж, он получил свою награду. Ты бросила его в беде, ты предала и свою любовь, и его. Ты пала очень низко, Ева, а теперь упадешь еще ниже. Я хорошо тебя знаю. Ты будешь опускаться все ниже, пока не перестанешь даже осознавать всю степень своего падения и унижения. Как ты полагаешь, что теперь думает о тебе Эрнест? Но мистер Плоуден зовет тебя. Пойдем, тебе пора ехать.
