Тела тем временем продолжали находить, и полицейские снова пересмотрели свои оценки. Они решили, что выжило 83 человека, а пропали без вести 56. Стало известно, однако – впервые с момента столкновения, – что на борту была 54-летняя женщина, которая отвечала за организацию дискотеки. Затем поступило сообщение о женщине, прыгнувшей следом за набитой кирпичами сумкой в Темзу рядом с крейсером-музеем HMS Belfast, чье тело было обнаружено на берегу. Мы проводили вскрытия, а полицейские начали недовольно ворчать из-за закрытия контактного центра, так как многие тела все еще оставались неопознанными. К вечеру четверга появилась новая информация, на основании которой полиция вновь увеличила свои оценки. В участок пришла компания людей, явившихся на вечеринку без приглашения, сообщив, что им удалось выжить после крушения, однако их друг потерялся.
Тем временем из морга послали запрос на возвращение в кратчайшие сроки 17 пар кистей, чтобы пришить их обратно. В лабораторию доставили восемь пар рук.
Теперь мы могли только ждать. Это была пятница перед августовскими банковскими каникулами, и люди за пределами морга уезжали на выходные из знойного Лондона. Мы все ждали поступления стоматологических карт, информации по отпечаткам пальцев из лаборатории и просто новые тела: к этому времени были обнаружены 50 трупов. После всей этой суеты в морге было чуть ли не до жути тихо и спокойно.
За долгие выходные в морг не поступило ни единого нового тела. В среду полиция предприняла попытку назвать имена людей, все еще считавшихся пропавшими без вести. Одним из них был организатор вечеринки Антонио Васконселлос, который отмечал на корабле свой 26-й день рождения. Также пропавшим считался один француз. В морге оставалось одно неопознанное тело мужчины 20 с чем-то лет: была вероятность, что он и вовсе не имел к «Маркизе» никакого отношения. Либо же он мог оказаться тем самым пропавшим незваным гостем, имя которого до сих пор не было установлено.
К концу недели 46 из 50 тел были полностью опознаны, а остальные – опознаны частично, то есть нам требовалась дополнительная информация, чтобы окончательно подтвердить их личность. Не считая этого неизвестного молодого человека. Кто это был? Никто понятия не имел. Он не соответствовал ни единому описанию.
Так как у него был весьма необычный брелок для ключей, полиция решила сфотографировать его и попросить выложить снимки в газетах. Итак, у нас было одно полностью неопознанное тело и двое пропавших без вести людей: француз и Антонио Васконселлос. Про незваного гостя, впрочем, можно было больше не беспокоиться: он объявился живой и здоровый.
В пятницу был сделан еще один важный шаг для идентификации неизвестного трупа. Найденный при нем брелок с ключами принесли к квартире пропавшего француза, и с помощью него удалось открыть дверь. Теперь пропавшим без вести оставался лишь именинник. Той ночью вниз по течению от места крушения между Лондонским мостом и Бермондси – где-то в так называемом верхнем бассейне Темзы – было обнаружено еще одно тело. Мы практически не сомневались, что оно принадлежало Антонио Васконселлосу, однако мы понимали, что после двух недель в воде понадобится какое-то время, чтобы достоверно подтвердить его личность. Мы также были уверены, что все остальные тела в морге не имели к «Маркизе» никакого отношения, а полиция была уверена, что больше жертв нет. Итак, конечный результат: 51 погибший, 137 человек на борту.
Мы хорошо потрудились, и, как мне казалось, сослужили хорошую службу жертвам и их родным. Лишь потом я узнал, что, пока я был погружен в свою работу в морге, внутри и снаружи происходило гораздо больше, чем я предполагал.
Каждый человек реагирует на катастрофу быстро и от всего сердца. Каждый старается изо всех сил, делая все от него зависящее. Таким образом – хотя и каждый, из каких бы хороших побуждений он ни действовал, должен нести ответственность за свои поступки – сложно принимать критику постфактум за действия, которые, возможно, были совершены под большим давлением обстоятельств в кризисной ситуации. После многих из перечисленных мной катастроф 1980-х годов на экстренные и другие государственные службы, занимавшиеся последствиями трагедий, зачастую обрушивался шквал обозленной критики. Эта критика была пропитана такой злостью, после которой обычно следуют реформы. Крушение «Маркизы» стало, пожалуй, ярчайшим тому примером.
Мне стало известно, что – хотя некоторые родственники в первые дни после трагедии и опознали тела своих близких в специально отведенном для этого помещении морга – многим другим было сказано, что тела были обнаружены слишком поздно, и в результате разложения они были изуродованы настолько, что их не позволят увидеть близким. Печальное воссоединение живых и мертвых обычно происходит не в морге: чаще всего тело сначала забирает гробовщик. Гробовщики, однако, вторили полиции, утверждая, будто им дали приказ под любыми предлогами не показывать тела покойников родным, как бы те этого ни требовали.
КАЖДЫЙ ЧЕЛОВЕК РЕАГИРУЕТ НА КАТАСТРОФУ БЫСТРО И ОТ ВСЕГО СЕРДЦА. КАЖДЫЙ СТАРАЕТСЯ ИЗО ВСЕХ СИЛ, ДЕЛАЯ ВСЕ ОТ НЕГО ЗАВИСЯЩЕЕ.
Я не знаю, кто и зачем дал подобный приказ. Когда я о нем узнал, то решил, что он стал результатом неуместного сочувствия, потому что кто-то решил, будто родители получат сильную травму, увидев своего сына или дочь на столь сильной стадии разложения. Этот человек, однако, не знал, что не увидеть тело своего ребенка гораздо хуже.
Один из родственников позже написал:
«На самом деле нам формально не запрещали увидеть [нашу дочь], однако постоянно от этого отговаривали… когда я пришел к гробовщику в надежде ее увидеть, гроб был уже заколочен… я не мог просто сидеть в комнате с коробкой, так что покинул похоронный зал. Я убежден, что мне должны были дать возможность с ней проститься. …потом показали фотографии нашей дочери, и, судя по ним, не было никаких причин нам ее не показывать».
Другой написал:
«В пятницу 25 августа помощник коронера сказал мне, что мой сын уже не похож на человека. В четверг 31 августа мне позвонил гробовщик и сказал, что они забрали [его тело]. Я сразу же ринулся к ним в бюро и попросил открыть крышку гроба. Мне хотелось убедиться, что это действительно был мой сын. Гробовщик сказал, что ему было велено не показывать мне тело моего сына. Меня это сильно расстроило. У меня так и не было возможности увидеть его, дотронуться до него, попрощаться с ним. Гробовщик сказал мне, что вот уже 25 лет этим занимается, и прежде ему никогда не говорили, чтобы он не показывал тело родственникам. «Мне сказали, что гроб заколочен, и открывать его нельзя», – сказал он. Насколько я знаю, именно гробовщик кладет тело в гроб, и он его закрывает, так что он явно говорил неправду.
Я до сих пор переживаю, действительно ли мы закопали нашего сына. Полагаю, все дело в том, что мне не позволили на него взглянуть… еще я переживаю, что тела могли перепутать… [Позже] я посмотрел на фотографии его тела. Вид был гораздо менее ужасный, чем я себе представлял… Мне все не по себе от того, как все это организовали… Из-за своих опасений по поводу того, что это могло быть не его тело, я даже потребовал сначала провести эксгумацию».
