ТЕПЕРЬ Я МОГ ЛЕТАТЬ ОДИН. ДА, ОДНИМ ХОЛОДНЫМ И ЯСНЫМ ЯНВАРСКИМ ДНЕМ Я ВЗМЫЛ ВВЕРХ. В НЕБО. СОВЕРШЕННО ОДИН.
Вот почему мы купили коттедж на острове Мэн. Мы влюбились в него во время одного из отпусков. Он находился неподалеку от дома Остина и Мэгги и нуждался в серьезном ремонте, однако мы сошлись на том, что хотели бы жить в нем постоянно. Хотя это и казалось нам весьма и весьма отдаленным будущим.
В 1999 году я наконец бросил курить. Новое тысячелетие, новый век, действительно ли я хотел встретить их в тумане убивающего легкие сигаретного дыма? Нет, не хотел. Хотел ли я снизить свои шансы увидеть больше, чем несколько лет нового века, на ежедневной основе употребляя в промышленных количествах дорогостоящие канцерогены? Нет, не хотел. И хотя прежде я уже пытался многократно завязать, грядущее наступление 2000 года помогло мне на этот раз добиться успеха. После четырех месяцев раздражительности, никотиновой жвачки и разработанных, как у хомяка, челюстей от постоянного ее пережевывания я достиг приятного момента. Внезапно я понял, что могу жить без сигарет и что с наступлением нового века больше не выкурю ни одной. И я больше никогда не курил.
В 1999 ГОДУ Я НАКОНЕЦ БРОСИЛ КУРИТЬ. НОВОЕ ТЫСЯЧЕЛЕТИЕ, НОВЫЙ ВЕК, ДЕЙСТВИТЕЛЬНО ЛИ Я ХОТЕЛ ВСТРЕТИТЬ ИХ В ТУМАНЕ УБИВАЮЩЕГО ЛЕГКИЕ СИГАРЕТНОГО ДЫМА? НЕТ, НЕ ХОТЕЛ.
Новый год мы встретили на острове Мэн.
– Я хочу здесь жить, – сказала Джен. – Вот чего я на самом деле хочу от нового века.
– Думаю, скоро мне дадут свидетельство пилота. Мы сможем жить тут и просто летать всюду, куда нам понадобится, – сказал я. Места всегда кажутся приятней, если добираться до них по воздуху. Но я никуда не спешил. Мне еще не было и 50, а остров Мэн был местом для людей на пенсии. Не так ли?
Крис планировал через год-другой начать учиться на ветеринара. Анна готовилась к своим выпускным экзаменам повышенной сложности и все еще не могла решить, стать ли ей ветеринаром или врачом.
– Пап, думаю, мне имеет смысл побывать на вскрытии, – сказала она мне однажды.
Автоматическая реакция.
– Нет.
Анна, столь юная, столь неопытная, с ее гладкими щечками и светящимися глазами не должна была столкнуться с уродливыми реалиями жизни в морге, это было очевидно.
– Но Крис бывал! А ему даже 16 не было!
– Крису просто показал секционную тупой помощник коронера. И ему это не особо понравилось.
– На этот раз будет по-другому, потому что я буду подготовлена. Ты мне все расскажешь, расскажешь ведь?
– Нет.
– И когда я подам документы в медицинскую школу, только подумай, каким это будет для меня плюсом. Готова поспорить, что никто из остальных абитуриентов не видел вскрытия.
– Нет.
В общем, в один прекрасный день она пришла со мной на вскрытие. Разумеется, это не была жертва убийства или самоубийства – всего лишь пара внезапных естественных смертей. Когда мы склонились над телом, я глянул на Анну – у нее было сосредоточенное лицо в то время, как я показывал ей на следы кровоизлияния в мозг, на полностью закупоренную коронарную артерию, на пораженную циррозом печень, похожую на пятнистую скумбрию.
– Если ты пойдешь в медицину, тебе не обязательно становиться судмедэкспертом, – напомнил я ей по дороге домой. – Поговори с мамой по поводу дерматологии.
Она сказала:
– Уже. Просто я пытаюсь понять, не тянет ли меня больше стать судмедэкспертом.
Было странно подумать о том, что новое повзрослевшее поколение Шепердов выйдет на работу. Потому что это означало, что предыдущее поколение стареет.
Я понял это наверняка одним летним днем в 2001 году, оказавшись на похоронах Иэна Уэста. Он умер всего в 57 от рака легких, вызванного, могу сказать без сомнений, его курением – привычкой, которой вплоть до недавнего времени грешил я сам.
Мы знали, что он умирает, вот уже несколько месяцев, но когда я услышал эту новость, то с трудом мог поверить своим ушам. Незадолго до этого я видел его в Вестминстерском коронерском суде. Он пришел дать показания: ничто не могло заставить его отказаться от любимого дела. Возможно, он понимал, что последний раз в жизни дает клятву и очаровывает суд. Увидев его, я подумал, как сильно он постарел и насколько плохо выглядел. Он поднимался по ступенькам к обшитому дубом залу суда очень медленно – но никто не посмел предложить ему помощь. Затем, когда он вышел, чтобы дать показания и дать клятву, произошла метаморфоза. Старый добрый Иэн Уэст никуда не делся. Он по-прежнему был здесь. По-прежнему еще у руля.
Теперь, когда его не стало, я остро ощутил, что он, будучи моим наставником и учителем, моим оппонентом и соперником, был также и моим другом. Эти долгие совещания у него в кабинете и в пабе, эти внезапные приступы доброты, очевидная, но непризнанная близость коллег, работавших бок о бок на протяжении многих лет, – это была самая настоящая дружба, пускай и на работе. И вот теперь моего друга не стало, и я даже толком не постарался повидаться и провести с ним время, когда он болел и был вынужден уйти со своего поста в Гае.
И словно это было недостаточно печально, в тот же самый день отец Джен, достопочтенный Остин, умер на острове Мэн, разбив сердце своей семье.
Целых две смерти сразу. Вы могли подумать, что судмедэкспертам, постоянно смотрящим смерти в лицо, нет нужды напоминать об их собственной смертности. На самом деле нужно. Нам тоже необходимо, чтобы смерти наших близких напоминали нам о скором осуществлении в своей жизни задуманного. Для меня и Джен одной из таких вещей был переезд на восхитительный остров Мэн. Теперь мы стали подумывать, что стоит с ним поспешить. Мы также думали, что будем нужны матери Джен, овдовевшей Мэгги. Пришло время всерьез задуматься о том, что если мы хотим перебраться жить на этот остров, то нельзя вечно откладывать.
В тот 2001 год были также опубликованы окончательные отчеты о крушении «Маркизы». Лорд-судья Кларк провел как официальное расследование самой катастрофы, так и неофициальное (которое открывает больше возможностей и в меньшей мере ограничено бюрократией) расследование обращения с жертвами крушения «Маркизы» и их родными. По результатам расследования были высказаны дополнительные рекомендации по совершенствованию систем безопасности на Темзе. В ходе неофициального расследования лорд-судья Кларк подтвердил, что родные жертв крушения «Маркизы» стали жертвами человеческих и системных ошибок. В своем отчете он подтвердил путаницу с процедурой опознания жертв: он указал на недопонимание между ключевыми фигурами, находившимися в отпусках, и их заместителями, между полицейскими различных званий, коронером и служащими, которые брали отпечатки пальцев, между помощниками коронера, между персоналом морга и гробовщиками.
Что касается меня, то это расследование закрыло важную главу моей жизни. Судмедэкспертов наконец освободили от какой-либо ответственности за совершенные ошибки. Спустя 11 лет после катастрофы я наконец освободился от гнева, спровоцированного проблемами с опознанием, в особенности пропавшими руками. Злобные звонки и презрение прессы, которые то и дело снова давали о себе знать в моей жизни, в одночасье прекратились.
