Тем временем в школе нам выдали форму – летнюю, зимнюю и спортивную – все вплоть до носков, кепочек и рюкзака! Но главное, конечно, – это учебники. Оксфордские, все на английском, с четкой британской системой подачи материала: биология, психология, история, география, английский, математика. О таком обучении я сама бы мечтала! Однажды в детстве я расплакалась на экскурсии в Царскосельском лицее от зависти и от мысли, что уже никто никогда не будет так учить детей. И вот.
Но самое смешное, что Иван шел в старшую школу, и у него уже были только профильные предметы, а общеобразовательные, типа истории, географии – отсутствовали, в то время как у Гани было все. И это еще учитывая, что, по местным правилам, мальчиков взяли в школу по возрасту, а не по аттестату. Игнат из четвертого класса школы VIII вида скакнул в шестой, скажем так, обычной школы на английском языке! Благодаря этому он сократил дистанцию со старшим братом: в Москве при возрастной разнице в два года он отставал на четыре класса, потому что Иван пошел в школу в шесть лет, а Игнат в восемь. Теперь они были, соответственно, в Form 3 – третий класс старшей школы и Junior 6 – последний класс младшей школы. Кроме учебников нам еще выдали довольно много книг, которые ученики должны были прочесть в течение года. И меня это все не пугало, а ужасно радовало: наконец-то мы займемся делом!
Учебный год начался, и дети таскали через овраг тяжеленные школьные рюкзаки, набитые книжками. Нам, как чаще всего бывает с Ганей, очень повезло с тогдашним завучем. Это та самая мисс Таня – не русская, просто это популярное имя на Мальте и в Италии, которая сказала в наш первый приезд, что Игнат у нас очень хороший. И она же решила поместить его в класс безо всяких ассистентов и посмотреть, вдруг все получится, – хотя директор настаивала, что Гане ходить в школу не надо, пока не решатся формальности с тьютором. Мисс Таня была в тот момент глубоко беременна, и, сделав свое доброе дело – приняв нашего мальчика, вскоре ушла в декретный отпуск. А мы остались.
Оба мальчика начали учиться с большим интересом. Иваша, правда, поначалу немного переживал из-за уровня своего английского, который был неплохой, но не беглый. Но он быстро успокоился, обнаружив, что в его классе есть мальчик из Кореи, который вообще не говорил по-английски.
А мы с Динисом все смотрели квартиры. После изнурительной беготни по агентствам мы, наконец, нашли ушлого риелтора из Сербии, который в обход своего начальства сдал нам потрясающую двухэтажную квартиру с собственной крышей и видом на море. Тут был даже кабинет с антикварным письменным столом и кожаным креслом – и все это отдавалось нам совсем недорого. Мы были потрясены таким счастьем и тут же поселились в этом домике. Весь поиск занял неделю. Мне казалось, что сказка продолжается.
Но в школе начались проблемы. У Ивана в классе было всего восемь человек, а вот у Гани – все двадцать пять. В таком непривычном для себя хаосе он долго не продержался – и подрался с русскоязычным одноклассником. Может, это покажется странным, но наши дети даже за границей сохраняют свои, так сказать, культурные традиции. С иностранными школьниками у Гани проблем не было, они вели себя если не дружелюбно, то, по крайней мере, лояльно – и принимали нашего мальчика таким, как он есть. У них с детства привито представление о том, что бывают разные люди, в том числе со сложностями. А вот дети из постсоветских стран быстро относят такого одноклассника в категорию «идиот» и считают позорным общаться с ним как-нибудь по-другому, кроме как насмехаясь, если не грубее. Что это, менталитет?
В общем, подрались. Меня вызвали в школу и предложили пока походить на уроки с Игнатом. Обычно родителей на занятия не пускают, но в этой ситуации другого выхода не было. Еще сильно помогло, что наш класс разделили на две части. Детей, которые учились в школе уже не первый год, оставили на прежнем месте, а семерых новеньких отделили с целью усиленного изучения ими английского. У нас появилась прекрасная молоденькая учительница мисс Шарлотт и небольшой, но очень уютный класс. Так что мы продолжили наше образование.
Теперь мне приходилось вставать в полседьмого, ходить с Ганей в школу и сидеть с ним в классе. Система обучения для нас необычная, всего одна перемена в течение дня. Она длится полчаса, чтобы дети успели поесть и погулять во дворе. А в остальное время учитель, когда нужно, говорит: все, откладываем английский, достаем математику, – и без перерыва начинается следующий урок. В нашем классе подобрались очень приятные детки. Брат и сестра из Ливии, очень шебутной венгерский мальчик, тихий очкарик-итальянец и одна украинская девочка. Поскольку она была единственной русскоговорящей, кроме Игната, такого негатива, как раньше, не возникало. К тому же у нее был младший брат, так что она имела опыт общения с вредными маленькими мальчиками и относилась к Гане в общем неплохо. Еще была девочка постарше из Кореи, она попала к нам в класс из-за слабого знания английского. И все мы зажили очень дружно и весело. Я поразилась, с каким умением мальтийцы вкладывают знание языка детям. Они много-много читали вслух на уроках и дома. И программа была составлена очень грамотно. Сначала мы прочли сокращенный вариант «Острова сокровищ» Стивенсона, потом – забавную историю про машину времени, где дети из современного Лондона попадают в викторианскую эпоху и работают на фабрике, и, наконец, историю про детей, которые спасли папу, получившего травму в горном походе. Других предметов было мало. Математика и язык, язык, язык во всех видах. Очень быстро все дети в нашем классе заговорили по английски. Я сидела с Игнатом сначала за одной партой, потом отсела в конец класса, а потом уже ставила себе стул за пределами кабинета и заглядывала внутрь только в крайнем случае. Но все равно Ганя, конечно, чувствовал мое присутствие и вел себя хорошо. Без меня он мог позволить себе прилечь на парту, но не больше. Учеба ему явно нравилась, и никаких особых трудностей она не вызывала. И в классе было очень приятно находиться – даже я полюбила всех наших детей. Единственным трудным моментом для нас обоих оставалась перемена. Вне уроков Гане было сложно. Дети сначала выходили на улицу проветриться, потом возвращались, доставали свои пакеты с ланчем и ели. Во дворе стоял жуткий шум и гам, который выводил Игната из равновесия – ему хотелось общаться, но он не знал как и не мог найти себе места. Потом мы сообразили, что можем оставаться на перемене в классе и не мучиться.
Зато после занятий, освободившись в час тридцать, мы, как я и мечтала, шли вдоль моря по направлению к дому и, пока еще было тепло, бросали рюкзак прямо на камни и лезли в воду. Дома я много занималась с Игнатом, чтобы он не отставал, и даже чтобы чуть обгонял школьную программу. Когда на уроке говорили о том, что мы с ним уже прошли, он лучше улавливал и ему интереснее было сидеть на занятиях. Но я, конечно, замучилась. Самым тяжелым было для меня вставать каждый день так рано. Я вообще сова и обычно встаю поздно. После такого школьного дня я не могла ничего ни сочинить, ни написать, а жить одной только Ганиной школой было скучновато.
Тем временем Динис нашел в интернете мальтийскую психологиню по имени Дениза. Ткнул в длинном списке пальцем, интуитивно поведясь на созвучие имен, и не прогадал. Мы сначала съездили к ней домой, и она провела с Ганей кучу тестов. Мальчик доктору очень понравился, и она просто загорелась нам помочь. Это, правда, было совсем недешево, но игра стоила свеч. Дениза пришла в школу, посидела на занятиях, потом удалилась с Игнатом из класса и отдельно читала с ним какие-то тексты по-английски. Я была уверена, что он ничего не понял из прочитанного, но, к моему изумлению, наш мальчик довольно бодро ответил на все вопросы психолога. Дениза сказала, что ему необходимо учиться! Нам опять ужасно повезло, она знала всех в комиссии при министерстве образования. На очередное заседание Дениза привела нас за ручку и выбила государственную ставку тьютора в Newark school специально для нашего мальчика. То есть мальтийское государство оплачивало нам ассистента. Все до сих пор разевают рты, услышав о таком исключительном деле.
