Лера догадалась позвонить ей в половине второго ночи. Со среды на четверг.
– А тебе он не поверит, так и знай, – пригвоздила сонная подруга.
– Почему? Ну, почему?
– А потому, дорогая, что муж и жена – одна сатана. Ты не могла не знать о делах мужа.
– Я не знала! Я даже не знала, где он работал все эти годы. Для меня вообще все теперь открытие!
– Но Орлов-то этого не может знать наверняка. Он-то думает о тебе как о нормальной жене, а не о глупой. Прости. Я спать хочу.
В четверг Сашка не звонила. У нее был банный день. Она с коллегами по работе ездила в какую-то модную баню за город. Там бывала подолгу, иногда даже оставалась ночевать, если бывали свободные номера в отеле по соседству. Лера подозревала, что ночевала она там не одна.
Алекс терпел, потому что Сашка его выходки терпела тоже.
Поэтому в четверг вечером Лера оказалась без собеседника, а душа рвалась на откровения. И плакать хотелось пуще прежнего. Сдерживала себя. Ждала пятницы. Пятница наступила, и Сашка – вот она – объявилась. В гости напрашивается. Нет уж! Будет накачиваться вином, учить ее жизни и сватать каких-то знакомых Алекса, видевших ее на фотографиях и проникшихся симпатиями.
Нет уж! Сегодня она одна. Сегодня она должна поплакать. Хотелось целых пять дней.
Сашка позвонила еще раз около пяти вечера. Лера уже складывала в сумку пудреницу, помаду. Собиралась домой.
– Ладно, – без перехода проворчала она. – Раз ты такая идиотка, записывай адрес.
– Адрес? Какой адрес? – Лера нахмурилась, рассеянно улыбнулась уходившей коллеге.
– Тот самый адрес, по которому теперь проживает твой Орлов. Ну! Пиши, диктую.
И Лера, как под гипнозом, застрочила по бумаге авторучкой.
– Откуда ты его взяла? – Она закусила губу, чтобы не улыбаться.
– Алекса напрягла. Из-за этого, между прочим, обещала ему на целый месяц забыть про бани по четвергам. И все из-за тебя, страдалица!
– Спасибо, Сашок. Спасибо!
– На здоровье, – буркнула Сашка. – Не вздумай на ночь глядя туда тащиться. Завтра с утра съездишь. Раз уж тебе невтерпеж. Сразу сообщи мне, как вернешься. Буду ждать звонка.
Лера наобещала ей кучу всего. Наговорила нежностей. И тут же, едва уселась в свою машинку, забила маршрут в навигатор. Тот самый маршрут, по которому на ночь глядя ей не разрешила ехать Сашка.
Лера поехала за город. В поселок, где у Орлова сохранился огромный дом. И в котором, по сведениям подруги, он теперь и проживает.
Зачем она туда поехала? О чем думала вообще? О чем мечтала? Что Орлов выскочит из-за высоких ворот, бросится к ней, станет согревать своим дыханием ее озябшие руки? Потом позовет в дом, напоит горячим шоколадом?
Нет, это смешно. Не по-настоящему. Какой шоколад? Дети, что ли! Нет…
Они должны будут пить виски. Маленькими осторожными глоточками. Смотреть друг на друга, молчать и пить хороший виски. А потом, когда они немного захмелеют, когда отбросят все условности и стыдливость, он…
Ничего этого не случилось. Ничего.
Нет, Орлов выскочил из-за ворот, которые и правда оказались очень высокими. В старомодных унтах, широких теплых штанах, толстом свитере из овечьей шерсти и заячьем треухе он показался Лере славным героем-полярником. Она чуть не запищала от восторга.
– Здравствуй, Дима.
Лера уже не помнила, переходили они на «ты» или нет. Так давно они сидели на общей кухне и пили чай. У нее тогда голова кружилась от его запаха, от его голоса, от правильных слов, которые он произносил. Так давно это было. Был или нет у них уговор отбросить условности и перейти на «ты»? Она не помнила.
Даже если и не было, она не должна ему «выкать». Она так страдала всю минувшую неделю из-за него, о каком «вы» речь?
Лера шагнула от своей машины к нему навстречу и тут же провалилась по колено в снег. Рассмеялась.
– Ой! Сколько тут снега!
– Ты зачем приехала, Лера?
Он сказал ей «ты», значит, уговор все же был. Значит, все будет много проще.
– Ты зачем сюда приехала, Лера? – повторил Орлов жестче и грубее.
– Снег, Дима. Идет снег. Столько снега! – Она подставила под падающие снежинки распахнутые ладошки. – Ты говорил, что как только выпадет снег, мы с тобой пойдем на лыжах кататься. Завтра как раз выходной. Ты забыл?
– Не забыл. – Орлов скрестил руки перед грудью, в толстых рукавах свитера они казались огромными, сильными. – Только с того дня кое-что изменилось.
– Что?
Она наконец-то, хвала Небесам, обратила внимание на то, как именно он с ней говорит. Как именно он на нее смотрит. Видимо, Сашка, сидя сейчас с семьей перед телевизором, взялась молиться за нее. Предвидела подобный конфуз и взялась молиться.
И Лера прозрела.
Он совсем, совсем не рад ее видеть. Более того, он настроен, кажется, враждебно. И не приглашает ее внутрь. И не греет ее ладошки, которые одеревенели от холода, своим горячим дыханием.
– Что изменилось, Дима? – решила она все же услышать все здесь и сейчас именно от него, а не на кухне от своей разбушевавшейся фантазии. – Что?
– Когда я приглашал тебя на лыжную прогулку, Валерия, я еще не знал, кто ты.
Он уронил руки вдоль тела, покачал головой и неожиданно плюнул в ее сторону. Это было так гадко. Так оскорбительно. Копившиеся всю неделю слезы хлынули из глаз.
– А кто, кто я? Кто я, по-твоему?! Враг?! Я тебе враг?!
– Ты жена моего врага, Валерия. Уезжай.
Орлов повернулся к ней спиной и медленно пошел к воротам. Снег отвратительно взвизгивал под подошвами его старых унтов. Уши заячьей шапки раскачивались. Он уходил!
– Я бывшая жена твоего врага, Дмитрий! – громко крикнула она. – Бывшая!
– Это ничего не меняет, – обронил он, не поворачиваясь. – Уезжай.
– Ты… Ты… Ты гад! – заорала она в его спину.
И побежала за ним, утопая в снегу по колено. Догнала, что показалось странным даже ей – ослепленной, обезумевшей от обиды. Может, он не очень торопился? Догнала. Стукнула кулаками ему по лопаткам. Заорала:
– Остановись! Поговори со мной!
Он послушно встал. Повернулся, прислонившись спиной к воротам. Глянул на нее, как на пустое место, как на снежный сугроб или обледеневший куст. И проговорил без особого выражения:
– Чего тебе надо? Что ты от меня хочешь?
– Ничего, – выпалила она задыхающимся голосом.
Это было неправдой. Она хотела от него многого. Очень многого. Хотела внимания, заботы, нежности. Хотела тепла его рук, губ, тела. Она страдала, Сашка угадала. Она сильно страдала. Потому что влюбилась.
