– Да живи, Левкин. Живи, сколько пожелаешь. – Юля застегнула молнии на высоких сапогах, встала, потопала, привыкая к неудобству, и потянулась за длинным пальто.
Левкин запоздало кинулся помогать. Из квартиры они непривычно вышли вместе.
– Ты так ответила, Юль, будто угол мне сдавать собираешься, – проворчал он уже в лифте. – Я тебе буквально предложение сделал…
– Ты буквально сделал предложение, я буквально ответила тебе – да. Прозвучало не романтично, да. Ну что же… Какой вопрос, такой и ответ. Кстати, а если бы ты узнал обо мне нечто такое… Ты не передумал бы?
– Какое?
– Ну, такое неприятное. – Она неопределенно поводила рукой в воздухе. – Это изменило бы твое отношение ко мне?
– Ты что, Юль, мне изменила? – Левкин побледнел, губы дернулись. – Ты изменила мне?
– Да нет, что ты. Я не изменяла тебе. Не успела! Хи-хи! Я список с номерами телефонов Свишину отдала, – выпалила она скороговоркой и замерла, ожидая ответа.
– Зачем?
Левкин замер у распахнувшейся двери лифта. На нее он не смотрел. Смотрел в пол.
– Погоди, попробую угадать.
– Пробуй.
Они вышли из лифта. Обгоняя друг друга, быстро пошли по парадному. Потом так же быстро пошли по улице к ее машине.
– Ты хотела, чтобы он помог тебе пробить номера, так как официально ты этого сделать не могла. Потому что украла вещдок, – выдал Левкин, когда они расселись в машине.
– Да.
– Ко мне ты обратиться за помощью не могла, потому что вбила себе глупость какую-то про стажерку. По этой же причине и вещдок выкрала и фигурантку спрятала.
– Зачет, лейтенант. – Юля кисло улыбнулась, медленно поехала со двора.
– И Свишин тебя кинул. Дурака включил и про номера ни слова. Пробил он их, нет. Так?
– Так. И что скажешь?
– Скажу, что со Свишиным все предсказуемо. Очень подозрительный тип. Это раз. – Левкин закинул руки за голову, потянулся.
– А два?
– А два… Твой мотив, капитан Артамонова, тебя реабилитирует. Хотела бы меня подсидеть, я бы тебя просто послал. А так…
– А так?
– Ты ревновала. Поэтому прощаю тебя, дурочка моя, – и дождавшись, когда она остановится на светофоре, Левкин кинулся к ней целоваться.
Рабочий день не прошел, он проскочил, промчался, пролетел. Юля буквально только что кинула свою сумку на тумбочку, сняла пальто, уселась на рабочее место, а уже шесть. Вот заработалась! Бумаги, бумаги, тонны бумаг! И Левкин весь день не заходил. Может, на происшествии. А может, тоже отчетами занимался. А он этого страсть как не любил. Или получил какую-то информацию по номерам телефонов, список из которых она ему все же отдала. И теперь работает по нему. И ладно. Она даже рада, что передала в другие руки вещдок, который скрыла от следствия. Она была хорошим полицейским. И ее угнетало угрызение совести, если честно.
Так, а почему вдруг была? Она была, есть и будет. Она честно и хорошо выполняет свою работу. Не то, что некоторые. Гопеевцев, например. Ох, какая у него была утром рожа, когда он увидел их вдвоем с Левкиным. Он просто посерел, постарел и съежился за секунду.
Словно услыхав ее мысли, Гопеевцев сунулся в ее кабинет.
– Привет, Артамонова.
– Привет. Виделись. – Она склонила голову над бумагами, хотя минуту назад собиралась уходить.
– Чет ты припозднилась. Седьмой час уже.
Гопеевцев без приглашения расселся на стуле рядом с ее столом. И оказался так близко, что она учуяла аромат лосьона после бритья. Точно такого же, как у Левкина, который она ему дарила. Скопировал аромат? Вот придурок!
– Чего домой, спрашиваю, не идешь?
Капитан протянул руку, вытащил из канцелярского набора карандаш и принялся им поигрывать. Взгляд, которым он облизывал Юлю, был отвратительным. Злым и сальным.
– Тебе-то что, Коля? – Юля захлопнула папку с делом, развернулась, чтобы убрать ее в сейф и замерла. – Что, что ты сказал?
– Да ничего. Левкина, говорю, не ты подставила?
– В каком смысле подставила?
Ей внезапно сделалось холодно и неуютно в собственном кабинете. Вот еще пять минут назад, до визита противного Гопеевцева, она помышляла о том, чтобы попросить кого-нибудь убавить в кабинете отопление, и вдруг замерзла. Даже зубы, кажется, лязгнули. Интересно, этот противный тип это слышал?
– Что молчишь, Коля? О какой подставе речь?
– Да на ушах сегодня весь наш отдел. Собираем на орехи от начальства, будь-будь! – оживленно потер он потные ладони.
А они у него всегда были потными, она точно знала. Имела неосторожность пару раз пожать ему руку.
– В чем причина?
– Какой-то странный вещдок у Левкина твоего неожиданно обнаружился. Происхождение, то есть источник, снабдивший его этим вещдоком, не называет. Изъятие не оформил. Значит, в суде предъявить не сможет. Да что я тебе рассказываю? Не маленькая, знаешь. – Гопеевцев наслаждался, рассказывая. – Его к начальству, типа, доложи, как положено. А он мямлит. Не могу, говорит, раскрыть информатора.
– И что тебя удивляет? – Она холодно глянула на капитана. – Это обычная практика – не выдавать своих информаторов.
– Ну да, ну да. Только один нюанс… – Коля поставил локоть на стол, подпер тяжелый подбородок кулаком, еще приторнее заулыбался. – В том списке номеров телефонов, который неожиданно оказался у Левкина, обнаружились номера пропавшего Игната Свишина. Два номера. Тебе не надо рассказывать, кто такой Игнат Свишин?
Она промолчала.
– Не надо, – квакнул Гопеевцев. – Потому что с его братом ты обедала не так давно.
Левкин рассказал? Зачем?! Он дурак, что ли?!
– Откуда информация? – слабо улыбнулась она Гопеевцеву.
– Так за Свишиным было установлено наблюдение. Ты не знала? – продолжил получать удовольствие Гопеевцев. – И не одна наша «наружка» за ним следила. Еще и любимый твой там нарисовался. Возле ресторана. Чёй-то он, Юль, тебе не доверяет? Следил за тобой?
– С чего ты взял? Я знала, что Андрей был там. – Она как можно равнодушнее подергала плечами, хотя тело все сводило судорогой.
– А-а-а, ну-ну, ну-ну… – Ее ответ Гопеевцева озадачил. – Это вы что же, на пару Свишина разрабатывали?
– Тебе-то что, Коля?
– Нет, ну как. Это же в корне меняет дело. – Его лоб прорезали складки. Он недовольно сморщился. – Получается, что лейтенант что-то такое затевал? Не просто так он позволил тебе информацию фигуранту слить.
Ей показалось, что на голову ей вылили ведро ледяной воды. Нет, сразу три ведра ледяной воды. И как у нее нашлись силы улыбнуться ему и спросить:
