Интересно, не он ли снабдил нечистых на руку риелторов информацией о том, что Игнат остался один? Свишин в последнее время много читал об этом. И узнал, что нередко одни и другие тесно связаны. Одни в процессе ухода добывают информацию об одиноких неустроенных людях. Вторые отжимают квартиры.
– Через семьсот метров поверните налево, – скомандовал приятный женский голос, когда он снова поехал по белоснежной целине.
Он так и сделал. И почти тут же колеса его машины дернулись, подпрыгнули, еще раз подпрыгнули и вдруг покатились по невероятно ровной дороге. Свишин включил дальний свет.
Дорога! Ура, дорога! Самая настоящая, асфальтированная и даже расчищенная. Она петляла между ровными рядами побеленных деревьев и пропадала где-то далеко впереди. Вполне возможно, что к этой лечебнице существовал какой-то другой подъезд, не через поля. На чем-то туда возят еду для пациентов, медикаменты. Как-то ездят на работу сотрудники. В поле следов от колес не было совершенно точно. Значит, существовал другой путь.
Интересно, а местные знают о дороге через поля? Хорошо бы, нет! Тогда он сможет сбежать с Игнатом именно этим путем.
Он проехал полтора километра, когда впереди забрезжили огни. Доехал! Олег Иванович сбросил скорость, машина покатилась еле-еле. Так он и доехал до забора. Высокий забор. Два с лишним метра в высоту. Поверху ряды колючей проволоки.
«Как в тюрьме! – ужаснулся он. – Как же я смогу вывести отсюда Игната?»
Поторопился он, сбежав от полиции. Надо было все же заручиться их поддержкой. У него одного просто нет шансов. Потому что забор обрывался лишь в одном месте. Обрывался он железными высокими воротами с прорезанной в них узкой дверью. Через нее входили и выходили сотрудники. Пациентов, видимо, ввозили сюда на транспорте.
Свишин проехал чуть дальше забора и обнаружил автобусную остановку. Он вышел из машины, добежал до нее, уставился в табло расписания. Тут же сверился с часами. Через полчаса автобус должен был подойти. Ровно в восемь десять он отъезжал. На расписании значилось всего два рейса. Один утром, один вечером. В одно и то же время подъезжал, в одно и то же время отправлялся. То есть забирал персонал и доставлял его на смену. Смена, получается, по двенадцать часов.
Он вернулся в машину, погасил фары и стал ждать. В какой-то момент понял, что голоден. Влез в отделение для перчаток, нашарил там пакетик с орешками. Разорвал яркую упаковку и захрустел соленым арахисом. После орехов захотелось пить. И пришлось лезть в багажник. Шарить в пакетах, которые он загрузил подарками для Игната. Бутылка минералки с ярким логотипом нашлась на самом дне. Он переворошил все, вытряхнул на дно багажника и потом, напившись, начал все складывать обратно. И едва не пропустил сотрудниц клиники. Они шли быстрыми шагами к автобусной остановке. Две женщины. Шли, размахивая дамскими сумочками, и о чем-то оживленно разговаривали. Издалека в свете фонарей было плохо видно – молодые они, пожилые. Но судя по одежде, одна была моложе. На ней были сапоги на толстой подошве и высоких толстых каблуках. Короткая яркая куртка. И из-под нее виднелась джинсовая юбка. Головного убора не было. Она куталась в капюшон.
Модничает, значит, молодая, решил Свишин.
Вторая была одета в длинный мешковатый пуховик, на голове вязаная шапка, сапоги без каблуков.
В возрасте, сделал вывод Свишин. Сделал ставку на молодую. Он поедет за ней до самого дома и постарается с ней заговорить. Она наверняка одна. А вот дама в возрасте сто процентов с семьей. Муж, дети и все такое. К ней не подобраться.
Но он просчитался. Молодую девушку, едва она выпрыгнула из автобуса, тут же принял в объятия мужчина. Рослый, крепкий. Тоже без шапки. Закаленный, значит. Здоровьем обладает, и сладить с ним Свишин точно не сможет.
И он поехал дальше за автобусом, изо всех сил надеясь разговорить даму в мешковатом пуховике. Только бы ее никто не встречал.
Ее никто не встретил. И дома наверняка никто не ждал. Или тот, кто ждал, был ей не мил, потому что она еле плелась с автобусной остановки.
Свишин не выдержал после третьего по счету магазина, в который она заходила и пропадала там на пятнадцать-двадцать минут. Причем выходила-то без покупок. Значит, тянула время. Значит, она точно либо одинокая, либо ноги домой не несли, потому что там было невесело.
Он перехватил ее почти у самого подъезда.
– Простите меня, – окликнул он ее.
Он успел за то время, что она медленно переставляла ноги по двору, припарковать машину, догнать ее и пройти следом метров пять.
– Женщина, погодите. Мне надо с вами поговорить, пожалуйста!
Она остановилась. Огляделась. Больше женщин во дворе не было. Если не считать собачников, но они обосновались в дальнем углу двора.
– Вы мне? – сообразила она наконец-то.
– Да, вам. Простите, что я так вот… Вот, возьмите. – Свишин влез в карман куртки и достал свою визитку. – Это я.
Она внимательно прочла, поднеся визитку к снопу света из окна первого этажа.
– И что же нужно от меня археологу Свишину Олегу Ивановичу?
Ее лицо по-прежнему оставалось в тени. Но рука, в которой она держала его визитку, показалась ему молодой. Хорошие ухоженные ногти, хотя и подстрижены коротко.
«Может, она молодая? – спохватился Свишин. – А он ее – женщина! Ей, может быть, слегка за тридцать? Или вообще тридцати нет! А он ей – женщина! Сейчас обидится и уйдет».
Она не ушла.
– Погодите, попробую угадать.
Она поймала лицом луч света, и Свишин понял, что не ошибся. Ей точно было за сорок.
– Вы хотите заполучить меня в музей? Как древний экспонат?
Она шутила? Грустно, но шутила! И это был хороший знак.
– Нет, нет, простите. Нет! Мне надо с вами поговорить.
– Говорите. О чем?
И она зачем-то стащила с головы шапку. Может, для того, чтобы он ахнул, увидав, какой красоты волосы она под ней прячет. Густые, тяжелые, белоснежные локоны. Причем природные, не выбеленные химикатами.
– Как красиво, – не удержался он. – Вы природная блондинка?
– Ну да. По материнской линии у нас все блондины. И все… – Ее губы тут же сложились скобкой. – И все почти идиоты. Я – странное исключение.
– Идиоты? – Свишин не знал, как реагировать на ее откровения. Это было так неожиданно. – В смысле?
– В смысле психически нездоровые люди. Которые почти всю свою жизнь проводят на больничных койках психлечебниц. – Она улыбнулась странной улыбкой. – А что вы так удивляетесь? Разве не вы ехали за нашим автобусом от самой клиники? Вы?
– Я, – кивнул он. Врать не было никакого смысла.
– У вас там кто?
– Не знаю.
– То есть? – Она склонила голову к плечу, волосы рассыпались по запорошенному снегом пуховику. – Вы торчали у клиники. Потом поехали за нами. С целью?
