- Не от Макса, а от Дэна, - объявила я Катюхе.
Та тотчас же побледнела, но сумела успокоиться и сделать
такой вид, как будто мои слова не произвели на нее совершенно никакого
впечатления.
- Врешь ты все, - сказала Катька со спокойствием,
искусственность которого была слишком заметна.
- Не хочешь - не верь, - бросила я в ответ.
Положение Катьки, неожиданно нервно отреагировавшей на
упоминание Дэна и теперь явно не знавшей, что ответить, спасла Кислая. Она
примчалась к своей госпоже, развернула ладошку, в которой лежали несколько
жалких зеленых ягодок и, глядя снизу вверх, сообщила:
- Ох! Еле достала! Старуха меня чуть не убила из-за этой
облепихи! Разоралась, мол, воры малолетние, средь бела дня и все такое… На!
- Не хочу, - сказала Катька, ухмыльнувшись. - Пошутила я.
Кислая скисла:
- Как так? Ты чего, Кать?
- Сказала же - шутка! Глухая, да? Ну-ка, обратно гони да,
как было, на дерево вешай!
Как и всем слабакам, Катьке доставляло удовольствие
издеваться над маленькими. Кислая безнадежно посмотрела на свои жалкие ягодки,
захлопала глазенками, сморщила нос и, видимо, собралась заплакать.
- Давай сюда, - не выдержала я.
Забрала у мелкой горсть облепихи и высыпала ее в рот.
Гадость, конечно, но пускай Кислая думает, что мучилась не зря. Может, заодно в
людях научится разбираться.
- Ладно, мне пора, - сказала я. - Пойду, накрашу ногти. К
Дэну на свидание приду наманикюренной…
- Постой, Надь…
- Что, Катюха?
- Ты совет просила… Не ходи! Ни к Дэну, ни к Максиму… Ну
зачем тебе? Вот я бы не пошла… Никогда в жизни!
Глава 4. Танец с туалетом
Выбирая с Валькой место для свидания, мы прежде всего
думали, конечно, об удобстве наблюдения. В поселке прятаться было особенно
негде: да и какой влюбленный рискнул бы назначить рандеву там, где на каждом
шагу фанерный домик, а в каждом домике свирепая бабулька или дед, готовый в
любой момент выскочить наружу, чтобы обличить безнравственную молодежь. Тайная
встреча Максима и Катьки могла происходить лишь за воротами. А где именно? Не
на дороге же, открытой всем ветрам и взглядам! Нам (то есть им) подходил только
лес. «На опушке чуть направо от ворот» - такую фразу я вписала в два послания:
как и прежде, на мелованной бумаге и страничке «для заметок».
При воспоминании о ночном ползании по Максимову участку я
содрогалась до сих пор. Пробираться во второй раз под окнами безумного папаши
(то ли с ружьем, то ли без) не хотелось категорически. Об этом я честно
проинформировала Валентину.
- Ладно, не парься, - сказала она. - Так и быть. Завтра я
часиков в шесть поднимусь и все сделаю.
Следующим утром, которое началось для меня в половине
двенадцатого, подруга гордо отрапортовала о том, что записки удачно подброшены
и сегодня вечером нам предстоит отличное развлечение.
Впрочем, до вечера было еще долго, а развлекаться хотелось
уже сейчас. Немного поразмыслив, мы решили заделаться защитницами животных.
Вальке неожиданно пришло в голову, что, сколько мы себя помним, Шарик (а он, по
собачьим меркам, был уже достаточно старым псом) всегда сидел на цепи.
Вероятно, разумеется, что сторож и ходил порой его выгуливать, но это проходило
как-то совершенно незаметно для нас. Одним словом, пришел момент исправить
несправедливость.
Ковыряться в земле сторож особенно не любил, так что из
домика высовывался нечасто: незаметно отвязать Шарика особого труда для нас не
составило. Сам пес, привыкший к нашим ласкам и гостинцам, сопротивляться, ясное
дело, не стал.
Сначала мы отправились к участку Альберта Иваныча,
прозванного в народе Собачником. К дому этого товарища была пристроена
здоровенная клетка, внутри которой метались две огромные овчарки. Обе зверюги
именовались Альфами: видимо, Альберту так удобней было звать своих питомиц:
крикнет «Альфа!» - обе прибегают.
Как только Альфы с Шариком увидели друг друга, поднялся
ужасный лай. Потом из домика выбежал хозяин собак, и лай стал еще громче:
Альберт гавкал на нас будь здоров. На вопрос, зачем черти принесли нас с
Шариком на чужой участок, Валентина гордо ответила, что ей невмоготу было
видеть, как Альфы мучаются от женского одиночества, день ото дня становясь все
более злыми, и она решила привести им жениха. Альберт не оценил задумку.
Пришлось пойти к его соседу-крольчатнику и немного полаять на дрожащих в своем
деревянном загончике жирных ушастиков. В течение следующего получаса мы
познакомили Шарика со всеми животными нашего сада, которых он благополучно
обнюхал и облаял - включая черепаху Кислой и саму Кислую. Неохваченным остался
только елкинский Василий. Рыжий котяра был обнаружен нами в тот момент, когда
собирался справить нужду - причем на моем участке, который он, судя по всему,
считал продолжением хозяйского. После такой наглой выходки Василий не мог
рассчитывать на снисхождение.
Поймать кота оказалось легче легкого: дома у Вальки была
валерьянка, а Елкины, как и всегда, прохлаждались в своем покосившемся домике.
Когда Ваську сажали на Шарикову цепь, он, разумеется, оказывал сопротивление,
но против двух крутых девчонок он был бессилен. Что касается пса, то его мы
привязали к елкинскому забору - вроде как в качестве компенсации.
Убравшись с «места преступления» быстро, но с таким видом,
будто бы не совершали хулиганств и вовсе даже ничего не опасаемся, мы с Валькой
незаметно оказались у Петровичева домика. Старик ругался со своею старухой:
вернее, она бранила его на чем свет стоит, а Петрович все это выслушивал. Ссора
происходила внутри избушки, но слышно все было, наверно, участка за три.
Старуха вопила, что Петрович испортил ей жизнь, что пропил последние остатки
серого вещества, построил самый убогий домишко в поселке, не смог заработать на
нормальную пенсию и вместо сорняков вырвал целую грядку морковки. Время от
времени Петровичу удавалось вставлять в монолог жены разные нечленораздельные
звуки, но даже ежику было понятно, что обстоятельства складываются не в его
пользу.
Ввиду бесконечной подозрительности нашего лысого соседа и
его боязни грабежа на калитке, у который мы стояли, была надпись: «Осторожно,
злющая собака!» Видно, просто «злой» собаки Петровичу казалось недостаточно для
надлежащего устрашения злоумышленников. На самом деле никаких домашних животных
у него не было, и об этом прекрасно знал весь сад. Кажется, Петрович даже не
догадывался о том, как он смешон со своим вечным страхом и наивной попыткой
обмануть воров. Теперь пришло время написать на калитке правду. С тех пор как
мы увлеклись исправлением объявлений, Валька все время носила с собой
перманентный маркер. На то, чтобы зачеркнуть в последнем слове «со» и вставить
еще одну «б» ушло всего несколько секунд. Если кто-то в доме и мог представлять
опасность для грабителей, так только свирепая старушенция. Об этом мы их и
информировали. «Осторожно, злющая бабка!» - значилось отныне в предупреждении
Степана Петровича.
