Янка посмотрела, как Юля баюкает в ладонях ее пегаса, и улыбнулась. Наплевать ей на Глеба. Он бы ничего не понял про пегаса, а Юля, оказывается, пишет стихи. И недавно отправила подборку в толстый журнал.
– Значит, все получится, возьмут, – сказал ей Тарас. И Юля ему улыбнулась.
Янка поняла, что между ними что-то есть. «Шуры-муры-плоскогубцы», как дед говорит.
– Он будет моим талисманом, – прошептала Юля, и Янка выдохнула обрадованно: все не зря.
Она открыла коробку конфет, все вместе они слопали их с чаем. Коробку Янка сожгла в жарком костре.
Костер отбрасывал оранжевые искры в небо. Они улетали и будто превращались в звезды, замерзая там, на высоте, меняя цвет. Кто-то уже уполз в палатку, но Янке не хотелось спать. Она решила, что будет сидеть до утра, даже если все разойдутся.
Янка представила, где бы была сейчас и что делала бы, если бы Тарас ее не позвал или она отказалась бы. Ну, посидели бы дома, обменялись подарками, созвонились бы с Дашей, чтобы идти к клубу на массовое гуляние вокруг поселковой елки, ну встретили бы там Захара, Антона, Васелину с Мирославой, Таля… Таль. Таля бы, конечно, не встретили. Янка потихоньку отошла от костра, за пригорок, прислонилась к гладкому стволу бука. Эти удивительные деревья напоминали слонов. Она запрокинула голову в небо, в звезды, которые здесь, в горах, были так близко. Таль, конечно, дома. Сидит со своими девчонками, с мамой. Талю не до праздника.
Интересно, как у них в семье встречают Новый год? Как встречали раньше…
У Янки елку всегда приносил папа. А наряжали все вместе, специально выделяли для этого целый вечер, доставали из кладовки старые коробки с игрушками. Янке нравились только стеклянные. Современные, пластмассовые, были какие-то ненастоящие, а эти им бабушка Лена отдала, целую коробку. Хрупкие, тонкие, они будто хранили в себе волшебство всех-всех новогодних елок, начиная с папиного детства. Папа паял гирлянды, потому что каждый год оказывалось, что что-то там сломалось и надо чинить. Мама читала рецепты тортов: она очень любила готовить и на Новый год всегда пекла новый торт.
Сейчас мама не готовит почти совсем. Она так устает, что даже на свое любимое дело у нее нет сил. Да и когда? Возвращается всегда поздно, а выходной всего один раз в неделю, и надо отоспаться. Интересно, как там они сейчас? Сидят, наверное, телевизор смотрят. Может быть, мама все-таки успела испечь новый торт? Да нет, она же говорила, что тридцать первого работает до самого вечера, что придется брать такси, чтобы на Новый год успеть доехать до дома, и что стоить это будет дорого… А папа? Его новая жена ни за что ему не приготовит такой стол, как сделали бы мама с Янкой! И где теперь их новогодние игрушки? Неужели он их забрал из пустой квартиры? И Варька вешает на свою елку Янкин любимый синий шар с домиками?
– Ненавижу его.
– Не меня, надеюсь?
Янка вздрогнула. Перед ней стоял Глеб. От него пахло водкой и табаком, костром, снегом, чуть-чуть пóтом. Он простыл и шмыгал носом, совсем как Ростик. Янке было странно видеть его таким: неуверенным в себе, замерзшим, уставшим, не в своей тарелке. Рядом с «горными людьми» он казался маленьким и слабым, и Янка как-то стеснялась смотреть на его покрасневший нос.
– Звездами любуешься?
– Любуюсь.
– Эх, штатив я не взял! Запечатлел бы для тебя самую яркую.
Янка не нашлась, что ответить. И почему-то было все равно. Будто за одну-единственную ночь она стала старше Глеба и смотрела на него теперь свысока.
В Поселок вернулись к вечеру следующего дня. Обратная дорога уже не казалась Янке такой ужасной. Постепенно все трудности похода из памяти стерлись, остались только снег, и звезды, и песня Глеба, огромные буки и ледяной холод ручья, который где-то там, внизу, превратится в знаменитый водопад Джур-Джур.
Дома ждали подарки: скромные – от мамы и бабушки с дедом, роскошный – от папы. Мама ходила по дому растерянная.
– Все-таки, ребята, папа у вас молодец! Такое придумать…
Придумал папа вот что: заказал по интернету подарки, оплатил, и их доставили сюда прямо в новогоднюю ночь. Янка хмыкнула. Надо же, как обстоятельства меняют людей. Раньше бы он не стал так напрягаться. Она развернула свой подарок. В нарядной красной коробке лежали открытка и айфон. Самая последняя модель. Вот тебе и новый телефон, и фотоаппарат, и интернет в придачу. Больше не надо будет напрашиваться к Даше в гости, чтобы сделать реферат, и торчать в интернет-кафе! На открытке был нарисован бело-синий заснеженный домик с уютно светящимся желтым окошком. И надпись: «Моей любимой дочке от папы. Люблю тебя, птаха». Янка зубы сцепила. Не зареветь бы.
Она унесла подарок к себе в скворечник, хотела разобраться с айфоном в тишине. Но почти сразу к ней пришла мама. Села на кровать. Вертела в руках коробочку с духами, будто не зная, что с ней делать. Ее любимые духи, папа ей все время такие дарил. Угу, значит, и ей перепало с барского плеча.
– Папа звонил в Новый год, поздравлял. Очень порадовался, что ты в горах. Тебе понравилось?
– В горах? Очень!
– Мы с ним хорошо поговорили, – будто оправдываясь за духи, сказала мама. – И о тебе тоже.
– И что обо мне?
– Ну, просто… как дальше тебе учиться, куда поступать…
Янка чуть дернула плечом: успеет еще решить.
– Ладно, подумаем об этом завтра, – вздохнула мама. – С Новым годом!
Она поцеловала Янку в макушку и вышла из комнаты. От нее пахло пирогом, а не духами.
«Майка, ты себе не представляешь, это вообще что-то! Такая красота, и… короче, это самый счастливый мой Новый год!»
«Легко представляю! Нас Аннушка тоже все обещает вывести в поход. Хотели на каникулах, но тут у нас морозы под 30, никого не отпустили».
В Янке почему-то шевельнулась ревность. Будто походы – это только ее, только для нее. А тут – надо же, даже Майка собралась!
«Не представляю тебя в походе:) А Аннушка – это кто?»
«Ну, физручка новая, я же говорила! Она в школе турклуб организовала, туда почти все наши ходят. Ну, Ивлин, Рябинин, Листовский, Юлька Озарёнок (они снова вместе, прикинь), Динка, из „ашек“ еще человек пять, Варька тоже».
Варька… Янке вдруг подумалось: а что папа подарил на Новый год Варе?
«Костик, придурок, только бесится, не хочет, чтобы я ходила. Мы даже поругались. Похоже, насовсем», – продолжала стучать Майка.
«Да ладно! Вы насовсем не умеете».
«:) Ну, а Глеб-то чего?»
«Уехал».
«Да ты что?! Совсем?»
«Ну… сказал, что, может быть, к весне вернется».
«Только не страдай, ладно? А то я тебя знаю: сейчас напридумываешь себе и будешь с ума сходить! Оглянись вокруг, подруга, на свете полно парней не хуже твоего Глеба!»
