– Хочешь отомстить? – спросил Милич.
Шаталов на секунду задумался, прислушался к себе.
– Нет. Война в Краине закончилась. Давно.
– Зачем же ты здесь?
– Помочь. Принести пользу. Я много умею.
Милич прикрыл глаза, лоб рассекли глубокие морщины.
– Год назад мне подчинялось сорок человек. Сейчас их по-прежнему сорок. Недостатка в кадрах нет.
Шаталов встал, взял из-под ног сумку.
– Извините, что отнял время. Я думал, что…
– Сядь, – приказал старик.
Шаталов опустился на стул. Милич поднялся, отошел к окну, отвернулся.
– Еще год назад казалось, что можно спасти ситуацию, – глухо сказал он. – Мы жили с косоварами вместе десятки лет. Общие семьи, школы, друзья, праздники. Для чего воевать? Но кто-то дул и дул на искорку, пока все не загорелось. Полилась кровь, бандиты записались в национальные освободители. Здесь нет линии фронта. Береги спину. Из моих сорока человек за год осталось в живых меньше двадцати. Доукомплектовались новичками – беженцами из районов, где власти уже не осталось. С того момента, как начались бомбежки, наша армия только отступает, а враг крепнет. И недалеко то время, когда ОАК средь бела дня сможет маршем пройти по Глоговацу. Мы все здесь стараемся, чтобы это случилось как можно позже…
Милич замолчал на полуслове, и Шаталов еще несколько секунд ждал продолжения. Потом сказал:
– Я с вами, Драган.
* * *
Шаталов открыл дверь ключом и вошел в давно заброшенную квартиру. Оставил сумку в прихожей, прошелся по комнатам и кухне. Заглянул в пустые шкафы и холодильник. Слова старика продолжали звучать у него в голове. Примерил чужое имя – соприкоснулся с чужой судьбой.
«Радован Аджич воевал в Республике Сербской, с девяносто пятого работал следователем в Нови-Саде, – рассказывал Милич. – Когда у нас в Косове стало неспокойно, перевелся сюда по собственному желанию. Достойная биография, хорошие рекомендации. Кроме документов, я так ничего и не получил. Оаковцы остановили автобус между Приштиной и Глоговацем. Аджич был в форме. Его вывели из автобуса. Больше его никто не видел. Теперь я буду считать, что Аджич добрался до места службы. Носи его имя достойно».
Шаталов зажег газовую колонку, дождался горячей воды, принял душ. Что-то неуловимо напоминало родительский дом – здесь возникало то же ощущение необитаемости и остановившегося времени.
«В Глоговаце и окрестных селах созданы отряды охраны порядка, – рассказывал Милич. – Они патрулируют улицы, сообщают обо всех подозрительных происшествиях. Рабочие, врачи, учителя. Формально я не могу вооружить их, да и военных среди них немного, чего доброго перестреляют друг друга».
Шаталов спустился во двор, отпер тяжелый засов на ржавых гаражных воротах, задумчиво обошел допотопный югославский пикап с открытым кузовом, провел пальцем по толстому слою пыли на лобовом стекле. Сигнализации не было, ключ легко повернулся в зажигании. Аккумулятор, как ни странно, подал признаки жизни. Автомобиль не с первой попытки, но завелся.
«Кое к кому можно приглядеться. Пять-шесть человек, больше не надо. Познакомься, присмотрись. Есть задачи, которые я не имею права поручить своим подчиненным… А с Радо Аджича спроса меньше».
Шаталов вырулил со двора.
* * *
– Рукописный текст сможешь разобрать?
На столе была расстелена крупномасштабная карта местности. Милич разложил на ней рукописные полицейские отчеты. Шаталов взял в руки один лист, потом другой.
– Справлюсь как-нибудь.
– Поток беженцев растет с каждым днем. В основном это сербы оттуда, где косовары стали большинством. Жизнь разладилась, нет спокойствия, нет безопасности. Бандиты из ОАК в таких местах чувствуют себя властью. Придумали «прощальный налог» – заплати, чтоб спокойно уехать. Как правило, обирают людей до нитки.
– А кто отказывается платить?..
– С теми разное бывает. Полиция несколько раз пыталась вмешаться. Бандиты избегают прямого столкновения. Но одних вывезешь, а трех других ограбят. Мы приметные, нас знают в лицо, слишком много глаз и ушей повсюду.
– Задача?
Милич пожал плечами:
– Выманить. Добиться столкновения. Как правило, беженцев тормозят на лесной дороге. Когда трое, когда четверо, с автоматическим оружием. Почитаешь в отчетах. У Смука таких групп может быть около десятка, «добытчики».
– У кого? – переспросил Шаталов.
Милич горько усмехнулся, покачал головой.
– Сидим тут, варимся в своей кастрюле… Не видим мира за границей своего участка. И становится странно, что кто-то мог не слышать о Смуке.
Он достал из стола и положил перед Шаталовым фотографию широколицего бородатого мужчины. Близко посаженные глаза, уверенная ухмылка, буравящий взгляд. Даже от фотографического изображения веяло недоброй мощью.
– Смук – это главарь местной банды. Сам изначально не из криминала, идейный, с хорошим образованием. Говорят, учился в Швейцарии. Смелый, рациональный и беспредельно жестокий. Появился год назад, еще до ввода войск. Быстро подмял под себя местную шушеру, сколотил банду в несколько десятков стволов. Когда попытались его взять, увел отряд в горы…
Милич пересказывал незнакомому русскому события последних месяцев, а перед его мысленным взором вилась грунтовая дорога, петляла по склонам холмов, забираясь все выше. На перекрестке стоял ржавый дорожный знак, на нем извивалась загогулина и было подписано: «Серб, стой! Дальше – смерть!»
– Смук – это такая змея. Большая. Его кличка и знак. Метит территорию. Целится в здешние князья.
Если ты не серб или не боишься смерти, можно пойти за знак. Дорога приведет в ущелье, ее зажмут отвесные скалы, на вершинах по обе стороны покажутся светлые нашлепки – бетонированные доты. У подножия скалы сгоревший танк напомнит гостям, что их здесь не ждут – и ждут.
– «Гнездо» Смука – здесь в горах, относительно недалеко. – Милич сдвинул отчеты в сторону, показал точку к югу от Глоговаца, и Шаталов погрузился в изучение карты. – Армия не раз пыталась выкурить его оттуда, но оборона организована грамотно, рельеф местности сложный. Язва на нашей земле. А в начале апреля армейские отказались от активных боевых действий – слишком большие потери при налетах. Натовцы только и ищут шанс накрыть крупную группировку. Прилетают, как девочки по вызову. Теперь Смуку практически нечего бояться.
– Сколько у него людей?
– Кто б сосчитал! От восьмидесяти до двухсот, но не поручусь, что это достоверно.
– Кормить сотню ртов – затратное мероприятие.
– Косовары снабжают их всем необходимым в добровольно-принудительном порядке. Вся округа обложена данью. В том числе «прощальным налогом».
– Знакомая картина, – кивнул Шаталов.
