– Привет, доктор Штерн!
Тот улыбнулся:
– Привет, Фитим!
Чарича у машины ждал заместитель, нервный поручик Прийович из последнего пополнения:
– Кто это был? Что ему было надо?
Чарич пожал плечами, устало плюхнулся на сиденье:
– Подтвердил, что доктору ничего не угрожает.
Две автомобильные колонны разъехались от реки в разные стороны, подняв клубы пыли. Старушка проводила оаковцев взглядом, покачала головой, похлопала осла по спине. Они вдвоем медленно побрели к мосту.
Глава 21
Милич оставил Шаталова у себя в кабинете, сам уехал по служебным делам до обеда. Предупредил, что потом пойдут знакомиться со старшим из «охраны порядка».
Шаталов расположился с полицейскими бумагами на диване у окна. Порой чтение сухих отчетов дает больше представления о событиях, чем десяток устных рассказов. Жестокая и безысходная картина происходящего поглотила Шаталова надолго. Смерть, насилие, беззаконие, террор. Бесконечные «-ичи», «-овичи» и «-евичи» в списках пострадавших или погибших. В редких случаях жертвами оказывались и косовары. На полях некоторых протоколов встречались рукописные пометки – может быть, это Милич оставлял напоминания сам себе: «добиться подачи в международный розыск», «скрылся на временно неконтролируемых территориях», «местонахождение неизвестно». Дела без результата, приговоры без исполнения.
В первой половине девяностых, когда гремели войны за независимость Краины и Республики Сербской, о Косове как-то не вспоминали. Теперь Шаталов уяснил из документов, что убийства сербов начались не год и не два назад. Террор против полицейских и представителей югославской власти велся со всевозрастающей силой с конца восьмидесятых.
Среди бумаг, оставленных Миличем на изучение, Шаталову попадались личные карточки преступников и подозреваемых. Он разглядывал суровые лица косоваров, албанцев и заезжих гостей. Некоторые казались совершенно нормальными, мужики как мужики. В лицах других явно считывались признаки патологической жестокости.
Шаталову не требовалась дополнительная мотивация. Он знал, куда ехал и зачем. Даже в спокойных и стабильных государствах бандитизм представлял собой серьезную угрозу обществу. А измотанную войнами Югославию криминал просто раздирал на куски. Если сытые страны позволяли себе заниматься перевоспитанием преступников, устанавливать им в камеры цветные телевизоры, заботиться об их моральном и телесном благополучии, то здесь, на граничащей с Албанией югославской окраине, действовали законы военного времени. Забирая чужую жизнь, убийца лишался права на свою. Освободительная армия Косова, подняв террор на знамя, тем самым превратила себя в законную цель. Сербы – и не только сербы – нуждались в защите. Шаталов приехал воевать насмерть. За Вальку. За Ясну. За смелого старика Драгана Милича. За пацанов, закопанных в афганской, чеченской, таджикской, дагестанской, приднестровской землях.
Он долго всматривался в фотографии Смука и нескольких его помощников, запоминал имена и факты, пока голова не пошла кругом. Информации для первого дня было многовато.
Когда Милич вернулся, Шаталов с удовольствием отправился вместе с ним на свежий воздух.
От полицейского управления они свернули на неширокую улицу, мощенную булыжником. Как на Арбате, подумал Шаталов. Чуть ли не у каждого дома из открытых дверей доносились будоражащие аппетит запахи жарящегося мяса, овощей, специй. В кафанах и за выставленными на улицу столиками сидели в основном старики. Щурились на солнце, вели пространные беседы, играли в шахматы, провожали цепкими взглядами незнакомца, идущего в компании полицейского начальника.
Милич выбрал неприметную дверь, они прошли через темный коридор во внутренний дворик, скрытый от солнечного неба густой порослью виноградных листьев. Даже в жаркий полдень во дворе-колодце удерживалась относительная прохлада. Немолодая белокурая хозяйка поставила на стол кувшин с вином и плетеную тарелку с лепешками.
– Добрый день, Драган! Здравствуйте! – поздоровалась с ними по отдельности. – Как обычно?
Милич взглянул на Шаталова, тот пожал плечами, кивнул.
Хозяйка скрылась на кухне. Шаталов улучил момент, пока не завязалась новая беседа, и коснулся волнующей его темы:
– Еще хотел спросить… Я ищу одного человека. Она работала в Боснии в Красном Кресте. Точно знаю, что недавно ее перевели в какой-то госпиталь в Косове, но не знаю, как теперь ее найти.
– Симпатичная? – Милич разлил вино по стаканам, один придвинул к Шаталову.
– Не в этом дело…
– Значит, симпатичная, – обрадовался Милич.
– Кроме имени, ничего не знаю. Поможете?
– Думаю, справимся.
– Ее фамилия Благович. Ясна Благович.
* * *
Когда на столе появилась керамическая кастрюля исходящей паром чорбы, Шаталов вдруг осознал: он снова на Балканах! До этого момента действовал почти автоматически, работал на достижение результата, перемещался из точки в точку, но внутри был закрыт, зашорен. Не человек, а костяной шар, пересекающий бильярд по пути в дальнюю лузу. И только сейчас смесь ароматов от густого мясного супа словно что-то отомкнула в мозгу или в душе – и Шаталов – Радо – смог вдохнуть в себя, почувствовать, услышать, разглядеть лежащий вокруг сербский мир. Захотелось вернуться на улицу, обрадоваться красной черепице крыш, почти русским буквам на вывесках, написанным совсем не русским, а каким-то сказочным старинным шрифтом, послушать голоса, окрики, разговоры…
– Андрей? – сказал Милич, и Шаталов сначала дернулся, а потом понял, что комиссар разговаривает по телефону. – Подходи, а то чорба остывает!
Через несколько минут к ним присоединился молодой человек аристократической наружности. Чуть вытянутое лицо, тонкий прямой нос, высокие скулы, брови вразлет, высокий лоб, светлые волнистые волосы – от него веяло породой, редко встречающейся в современной действительности. Совсем не сербская внешность. Русский, догадался Шаталов. Русский, не ходи к гадалке! Еще он сразу отметил, что пришедший по непонятной причине напряжен, даже раздражен.
Милич представил их друг другу:
– Андрей Маевский, координатор всех добровольных отрядов охраны порядка в общине. Во время службы в армии попал в Краину. Потом два года добровольцем в Республике Сербской. Сапер. А это Радо Аджич, наш внештатный специалист… широкого профиля. Боевая биография… долго перечислять.
По тому, как Милич сказал это, стало ясно: Маевский в какой-то мере в курсе особенностей воскрешения Радо Аджича.
– Польщен знакомством, – по-русски сказал Маевский, одарив Шаталова стальным рукопожатием и прямым взглядом глаза в глаза.
– Приятно познакомиться, – по-сербски ответил Шаталов.
Милич не предупреждал, кому еще известны подробности его появления в Глоговаце. Имело смысл соблюдать конспирацию.
