Смук медленно встал и без замаха отвесил Штерну щедрую оплеуху, тот свалился на траву.
– Ты решил мне указывать, доктор? – сказал Смук. – Мне плевать на «договорились»! У меня половина бойцов ранена, а четверть осталась в Слатине, мы даже тела не забрали. И твои врачи сейчас будут оперировать моих людей. Быстро и качественно. И мне плевать, насколько уставшими они будут, когда зашьют последнего солдата. Мы на войне, понятно, Штерн?
– Прости, Фитим! – доктор тоже перешел на сербский. – Я просто волнуюсь за наш общий бизнес. Все хочу сделать наилучшим образом. Конечно, я сейчас приведу хирургов.
Штерн поднялся и двинулся к Смуку. В его глазах был не страх, а праведный гнев. Он снова перешел на немецкий, это был язык рассудка, договоренностей, сотрудничества.
– Я хотел пожаловаться, Фитим! Помнишь капрала Джорджича? Нам уже перевели деньги за его освобождение! А твой альбинос только что застрелил его там, внизу!
Смук схватил Штерна за воротник, встряхнул, но ответил тоже по-немецки:
– Твоя швейцарская башка в состоянии думать о чем-то кроме денег?
Штерн взял Смука за запястья, отцепил его руки от своей одежды.
– Моя голова вмещает столько вещей, Фитим Болла, сколько тебе даже и не снилось. Я добропорядочный бизнесмен, привыкший выполнять обязательства. Я не кидаю заказчиков. Я тщательно продумываю каждый свой шаг. Сейчас мы на пороге крупнейшей сделки. Она должна озолотить и меня, и тебя! Сорок пять заказов на трансплантацию, сорок пять реципиентов прямо сейчас готовятся к операциям в лучших частных клиниках Европы. И для каждого из них мы с тобой поставим нужный, идеально подходящий по всем параметрам орган. Прилетит мой самолет, и уже завтра сорок пять человек смогут начать новую жизнь. Разумеется, я волнуюсь, не дрогнет ли рука трансплантолога при извлечении материала, не сорвем ли мы чей-то заказ. Это бизнес по-европейски: тщательность и ответственность прежде всего!
Смук слушал его, чуть нагнув голову вбок, всматривался в лицо Штерна.
– Мне даже любопытно, доктор… А как ты общаешься с Богом? Как объясняешь ему, что готов отнять жизнь у одних, чтобы дать ее другим? Как ты решил внутри себя эту нравственную головоломку?
Штерн одернул рубашку, отряхнул локти.
– А нет никакой головоломки, Фитим. Люди, попавшие к тебе в плен, заранее мертвы. Я могу вытащить одного-двух, как Орфей пришел за Эвридикой, но это скорее исключение. В любой момент любой обдолбанный альбинос может зачеркнуть жизнь любого из них, ему за это даже ничего не будет. А я не могу помочь всем. Поэтому даю надежду больным – в Женеве, Мюнхене, Брюсселе, Париже. Никакой головоломки. Я сплю спокойно.
Штерн развернулся и пошел к желтому дому.
– Интересные вы люди, «европейцы», – сказал Смук, глядя ему вслед. – Возимся в одном дерьме, а пахнет потом только от нас. А вы благоухаете фиалками.
Аэропорт «Марчелло Арлотта», Таранто, Италия
12 июня 1999 года
Небольшой узкофюзеляжный «Бомбардье» с логотипом фонда «От сердец к сердцам» на хвостовом оперении раскручивал пропеллеры на взлетной полосе.
– Борт Charlie Hotel ноль один шесть три три, – раздался в наушниках пилотов голос диспетчера. – Транзитный грузовой рейс Базель – Тирана по спецразрешению. Вылет подтверждаю.
– Башня, вас понял.
– Счастливого пути.
Самолет начал разбег по полосе.
* * *
Смук вышел из душевой комнаты, раздетый по пояс, вытер полотенцем грудь, плечи, голову. Сел к столу, глядя на разложенный перед ним чемодан спутниковой связи. Неохотно взял трубку в руку.
Длинные гудки. Щелчок, соединение. Тишина на том конце.
– Алло? Робин? Это Саймон.
– Робин вышла за сигаретами, – снова не тот голос. – А какой Саймон?
– Друг Робин по Цюриху. Вместе слушали лекции, вместе курили дурь и заливались пивом по самые гланды.
– То есть вы вместе…
– Учились!!! Дай мне уже Робин.
– Саймон? – видимо, сигареты продавались где-то очень близко. – Доброе утро, мой друг!
– Робин, а можно побыстрее брать трубку? Мы теряем столько времени каждый раз!
– Следуй процедуре, Саймон, она существует для твоей же безопасности. У тебя все в порядке? Ты как-то нехорошо возбужден.
Смук посмотрел в окно. По тропинке к желтому дому несли на носилках двух тяжелораненых. Рядом шли Штерн, Ветон и два невысоких врача-албанца.
– Нет, Робин, не все. Нас выбили из аэропорта.
– Не расслышала. Повтори!
– Аэропорт захвачен русскими. У них бронетранспортеры, артиллерия, минометы, чертова уйма солдат! Мои ребята сражались как львы, но силы были слишком неравны. У меня больше сорока безвозвратных потерь, за полсотни раненых. Теперь слышно?
– Это очень странная информация, Саймон! Не выключай связь и будь поблизости. Мне нужно проверить сказанное тобой. Я перезвоню.
Робин отключилась. Высокомерная тварь! «Проверить сказанное тобой»! Смук с трудом удержался от того, чтобы расколотить трубку об пол.
Глава 37
Аэропорт «Слатина», автономный край Косово, Югославия
12 июня 1999 года
Дорога широкой дугой огибала русло высохшей речушки. Британские танки шли почти как на военных смотрах. Командиры экипажей стояли в башнях, высунувшись до пояса. Спокойные, уверенные в себе. Между третьим и четвертым танками шла штабная бронемашина.
– Вот и приехали! – сказал командир второго танка, завидев впереди будку блокпоста и сетчатое ограждение аэропорта. – Чур, я первый комнату выбираю!
Над будкой развевался триколор из белой, голубой и красной полос.
– Наглые эти югославы, да? – рассмеялся командир первого танка. – Сами ушли, а флаг оставили!
Генерал Майкл Джексон на заднем сиденье бронемашины просматривал документы в кожаной папке.
– Наверное, думают, что они сюда когда-нибудь вернутся! – танкисты разговаривали на общей частоте.
Водитель Джексона весело прокомментировал:
– Это вряд ли!
Генерал поморщился.
К разговору подключился командир третьего танка:
– Эти олухи свой флаг еще и вверх ногами повесили!
Джексон, мрачнея, оторвался от документов.
Танк перед штабной машиной резко сбавил ход, водитель машины ударил по тормозам, Джексон ткнулся лбом в подголовник переднего сиденья. Посмотрел в окно.
– Господин генерал, сэр… – обратился к нему командир головного танка. – Вам лучше бы подойти сюда…
* * *
Джексон по пыльной обочине прошел мимо танков в начало колонны.
