Самый дальний вертолет скользнул в сторону, отрываясь от выписывающих пируэты бронетранспортеров, нацелился на дальний край взлетной полосы.
– Один уходит, не упустите его! – предупредил Платов, хотя и видел, что ребята справляются хорошо.
– Так точно, товарищ полковник! – в эфир прилетел бодрый голос Цыбули. – Белый танец! Дамы приглашают бэтээров!
* * *
Генерал Джексон вернулся к бронемашине, нацепил гарнитуру и вышел на связь со штабом НАТО. Танки заглушили движки. Танкисты невозмутимо сидели на броне, бродили по обочине. Британцы никогда не теряли присутствия духа по пустякам.
Вязкий американский акцент генерала Кларка, командующего вводом миротворцев «KFOR», тянулся, как кленовый сироп.
– Откуда там взялись русские, мы разберемся потом! Сейчас просто делайте свою работу, Джексон!
Генералу не было видно за танками, но он знал, что русские десантники с гранатометами никуда не делись. А лейтенант Бражников, наверное, так и стоит перед нарисованной им линией.
– Слушаю ваши предложения, Кларк.
– Не предложения, а приказ от старшего по операции, генерал Джексон! – заорал Кларк. – Никаких русских в «Слатине» быть не должно! Обеспечьте это немедленно! Подавите очаги сопротивления и займите аэропорт!
Джексон почувствовал, что теряет самообладание.
– Как вы предлагаете подавить вооруженных гранатометами русских десантников? Рассказать им, что они проиграли «холодную войну»?
Голос Кларка квакал и каркал в наушнике:
– Прекратите балаган, генерал! Вы знаете много способов подавления? Уничтожьте их к чертовой матери, раз они готовы умирать за свою идиотскую выходку!
Боже, сохрани этот мир от дураков, подумал Джексон.
– Генерал Кларк! – сказал он в микрофон. – Придите в себя! Я не собираюсь из-за вас начинать третью мировую войну!
* * *
Цыбуля потерял счет рывкам и торможениям, левым и правым виражам. Он вел БТР почти вслепую, полагаясь только на глазомер Коновалова. В конце концов, Коля – стрелок, ему положено.
– Левее… – скомандовал Коновалов. – Еще чуть левее… Теперь гляди!
Цыбуля выглянул в смотровую щель и увидел улетающие вертолеты.
Коновалов помахал им ручкой, захохотал:
– Что-то не надолго им терпежу хватило, а?
Цыбуля ответил философски:
– Ну, мы же упертые! А они – так, для галочки. Полетят сейчас чай с молоком пить да на судьбину друг дружке жаловаться!
– Про чай – это ты зря, не трави душу! В термосе хоть осталось чего?..
Платов спустился с крыши. Кажется, отогнали. Хотя бы на первый раз.
Подбежал запыхавшийся вестовой.
– Товарищ полковник, к машине связи, срочно! Там на линии… американский генерал настоящий!
* * *
Мир велик, мир разнообразен и сложен. В одиночку не объездить, не охватить, не понять. Даже когда совсем рядом происходит что-то значимое, узнать об этом проще из выпуска новостей. Каждое событие, прежде чем добраться в виде новостного ролика хоть до тех, чья жизнь от этого события зависит напрямую, хоть до праздных зевак с другой стороны глобуса, сначала подвергается осмыслению и переработке бесчисленной армией интерпретаторов.
Новостной взрыв случился ранним утром, и мировой эфир разнес произошедшее в Косове по каналам и станциям всех стран и континентов.
* * *
Валерия Дмитриевича новость застала в ресторане за поздним завтраком. Над барной стойкой висел телевизор, и, когда на экране появились бронетранспортеры под российским флагом, Лерик крикнул через зал:
– Эй, любезный! Сделай-ка погромче!
Бармен прибавил звук.
– …преодолев за ночь шестисоткилометровую дистанцию, российский десантный батальон вошел в Косово…
Лерик застыл с вилкой, поднесенной ко рту:
– Ни фига себе маневры!
* * *
На подмосковной даче стоял у распахнутого в сад окна Евгений Максимович Примаков, бывший премьер-министр Российской Федерации. Телевизор работал у него за спиной, сообщая, что задуманное свершилось:
– …и занял аэропорт «Слатина». Министерство иностранных дел и Министерство обороны проводят консультации с западными…
Сделали! Маленький шаг, первый шаг в единственно верном направлении. Примаков задумчиво и спокойно смотрел вдаль.
* * *
В «красном уголке» на красном диване, нагнувшись вперед к телевизору, сидел помятый Воронов. Внешний вид его оставлял желать лучшего, в этот раз отражая реальное самочувствие майора после пшеницы, кукурузы и khren, взболтанных «Шизгарой». С полуоткрытым ртом Воронов смотрел на экран и вслушивался в незнакомую речь.
Канал был немецким. На заднем плане растянулась карта Балкан, пунктирная стрелка выходила из Боснии и упиралась в Косово, выделенное из территории Югославии отдельным цветом. Поверх карты надпись «KRIEG?» зловеще переливалась огненными сполохами.
Лицо дикторши выражало вселенскую скорбь, недоумение и негодование:
– В обход каких-либо соглашений, без согласования с руководством НАТО и коалиции русские солдаты за одну ночь мистически переместились из боснийского постоянного расположения в единственный аэропорт Косова, что ставит под удар достигнутые…
Распознав знакомые с детства по фильмам и играм слова, Воронов захохотал и принялся повторять, хлопая ладонями по коленям:
– Руссише зольдатен! Съела, «ната»?! Руссише зольдатен!
* * *
У маленького переносного телевизора собрались старички, завсегдатаи одной из кафан в Глоговаце. Русские бронетранспортеры ползли сквозь плотную толпу встречающих, вздымался лес рук в сербском троеперстном приветствии, на экране мелькали цветы, улыбки, русские и югославские флаги…
– …казалось, вся Приштина этой ночью вышла на улицы…
Старички замерли, ловя каждый кадр, каждое слово. За их спинами мимо кафаны проехал пикап с людьми в кузове, за ним грузовичок хорошего парня Воислава, которого многие тут знали.
– …чтобы встретить русские войска. Кое-кто полагал, что Москва не вмешается в происходящее…
* * *
В кузове грузовика лежали тела Мамлетгиреева, Слащева и Небойши.
Глава 38
Окрестности города Глоговац, автономный край Косово, Югославия
12 июня 1999 года
Полковник Брегич стоял посреди госпитальной палаты. Его окружали контуры человеческих тел, обведенные на полу. Развороченные постели, застывшая кровь. На белье, на полу, на стенах.
– У них не было ни единого шанса, Слобо, – сказал Милич, стоящий в дверях. – Они спали. Сначала изнутри вырезали полицейскую охрану. Видимо, кто-то из персонала. Мои люди не смогли дать сигнал тревоги. Потом «особая» палата вырвалась на свободу. Во всем госпитале не осталось в живых никого.
