12 июня 1999 года
Самолет фонда «От сердец к сердцам» снизился до тысячи метров. Внизу проплывали заросшие лесом холмы, торчащие из зелени голые скалы.
– Что это за аэропорт, Курт? – встревоженно спросил второй пилот. – Я не знаю такого аэропорта!
– Не аэропорт, а аэродром. Военный. Секретный.
– У нас такие посадки вписаны в страховку?
Первый пилот посмотрел на напарника как на идиота.
– Клаус, у нас страховка от всего, ты же знаешь.
– Charlie-Hotel, – вызвал их диспетчер, – вправо двадцать, снижайтесь до шестисот. Вы на подлете.
– Понял, башня!
Второй пилот все разглядывал окрестности.
– Это не шутка? Здесь даже дорог нет!
Первый пилот молча дернул рычаг, выпуская шасси.
– Вижу посадочные огни! – доложил второй. – Только странные какие-то. Будто подрагивают.
– Это костры, Клаус.
Самолет стремительно пошел вниз.
– Что за дела, Курт! Шайзе, шайзе, шайзе! Я не подписывался на такие приключения! Какая здесь длина полосы?!
Первый пилот нехотя ответил:
– Тысяча.
Клаус совсем расклеился.
* * *
Смук и Штерн наблюдали, как самолет коснулся полосы и, по-козлиному подпрыгивая, постепенно погасил скорость.
– Может, и к лучшему, что не придется грузиться в аэропорту, – заметил Смук.
Штерн согласился:
– Экономим время на доставке до «Слатины». Товар чувствителен к таким вещам. Да и место здесь тихое, никто не помешает.
– Как твои албанцы? Стоят на ногах еще?
– Твои албанцы, не мои! Дам им поспать пару часов, потом вколем стимуляторы, будут как новенькие. Но все равно беспокоюсь. Посмотрел, как они оперируют, не очень впечатлило. Нет профессионального роста. За полгода могли бы набить руку. Какие-то необучаемые!
– Каких нашли. Наверное, хороших врачей сложнее заманить на такую работу, – предположил Смук.
Штерн удивленно приподнял брови:
– Работа как работа!
* * *
Баланс благородного и выгодного в системе ценностей доктора Штерна установился не один год назад.
Герхард родился в крошечном швейцарском городке между Люцерном и Цюрихом в небогатой семье страхового агента. Он появился на свет в паре с сестрой-близнецом, и тщательно спланированный на годы отцовский бюджет уполовинился по многим статьям.
Мальчик вырос красивым, артистичным и обходительным. Друзья семьи наперебой предсказывали ему актерскую карьеру. Но Герхард с детства стремился к чему-то устойчивому и надежному. Медицина не стала его призванием – скорее, мостиком к обеспеченной жизни. В тесных рамках родного городка верхом благополучия считалась карьера дантиста, принимающего на дому. Чтобы дать Герхарду возможность учиться, семья пожертвовала многим, но и ему самому пришлось с тринадцати лет подключиться к делам отца, казавшимся поначалу тошнотворно скучными.
Волей-неволей юный Штерн освоил основы бухгалтерии и учета, разобрался в методиках оценки рисков, страховых премиях и принципах перестрахования, погрузился в сложную паутину взаимоотношений отцовской точки продаж с головной компанией – транснациональным холдингом, раскинувшим сети по всем континентам. Очень рано он понял, что горе, увечья, потери, страдания имеют четкий денежный эквивалент, и там, где требуется арифметика, эмоции оказываются лишними и даже вредными.
Он отучился на хирурга в учебном заведении средней руки, когда серьезно заболела сестра. Почки – наследственно слабое место – отказали одна за другой, срочно понадобился диализ, а потом речь зашла о пересадке. Система распределения квот на трансплантацию работала так, что шансов дожить до операции у сестры практически не оставалось. Кто-то из страховых коллег отца при Герхарде упомянул о донорах из сопредельных стран и третьего мира. Информация осела у него в голове.
Месяц спустя он с табличкой в руках встретил в аэропорту скромную боснийскую девушку, прилетевшую по туристической визе, и доставил ее в частную клинику со специфической репутацией. Сестра получила новую почку, боснийка – существенную сумму в швейцарских франках, наличными и без налоговой нагрузки. Затраты Герхарда со всеми сопутствующими расходами оказались настолько ниже, чем в официальной системе, что он всерьез задумался, куда же девается разница.
К тому времени артистическая натура Штерна дала о себе знать в неожиданном применении. Знакомые однажды привлекли его к сбору средств на благотворительном вечере в пользу беженцев из какой-то далекой страны. Нужно было всего лишь составить компанию приглашенным гостям за столом, ненавязчиво объяснить им всю важность гуманитарной миссии и принять чеки. Сумма сборов от стола красавчика Герхарда превысила стандартный результат втрое, и тотчас поступило предложение об участии в подобных мероприятиях на регулярной основе, сдобренное щедрым гонораром. А Штерн, в свою очередь, понял, что блистать можно не только на театральных подмостках. И что это может стать источником дохода куда более твердым, чем частная врачебная практика в родном захолустье.
Три года спустя доктор Штерн впервые нарисовал на листке эскиз логотипа: два сердца, сцепленные подобно обручальным кольцам. Обзаведясь к тому времени связями и доброжелателями в достаточном количестве, он рискнул открыть собственное дело и основал фонд. В предприятие обходительного молодого хирурга пожертвования хлынули рекой. Штерна возбуждала возможность забирать у пресыщенных скромную часть их средств и тратить на помощь тем, кому не досталось страхового полиса от их беды. Он купался в благодарности страждущих и уважении подносящих. Дела шли в гору, фонд рос и проникал во все более серьезные гуманитарные проекты.
Творя добро за чужой счет, Штерн не ощущал к людям, которым это добро доставалось, ни жалости, ни сострадания. Они были объектом воздействия, инструментом для работы с реальными клиентами – благотворителями. Хорошо, когда инструмент смазан и налажен, но нельзя же всерьез общаться с лобзиком или сверлильным станком.
В начале девяностых рост фонда достиг естественного потолка – частные и корпоративные программы были освоены, а на следующую, верхнюю ступеньку пирамиды, где крутились большие государственные деньги, «От сердец к сердцам» пока не проходил калибром. Штерн приготовился к осаде, поднял старые связи, перешерстил залежи визитных карточек и отработанные записные книжки в поисках упущенных контактов.
Его усилия оказались вознаграждены, но не так, как он мог представить. Сразу три события наложились одно на другое и предопределили траекторию Герхарда Штерна на годы вперед.
Во-первых, заполыхали Балканы. Южные славяне схлестнулись между собой, и в относительной близости от безмятежной Швейцарии открылась зияющая дыра. В лагеря беженцев в Боснии, Хорватии, Сербии потянулась гуманитарная помощь, и «От сердец к сердцам» не остался в стороне.
