Он сделал выпад штыком, взял винтовку на караул, передернул затвор, прицелился в облачко.
– Не смейте!
– Да ладно, Цветко, я ее почищу, смажу, будет как новенькая. Никогда трехлинейку в руках не держал, не лишайте радости!
Маевский весело сбежал вниз по склону.
– Прошу вас, не надо! – казалось, школьный учитель сейчас расплачется.
Бармин шагнул к нему, обнял за плечо, повел вниз:
– Цветко, ну вам же уже не четыре года. У Хранителя рука устала держать оружие!
К ним незаметно пристроился Илир.
– Расстроились совсем, – увещевал Бармин, – а было бы из-за чего! Показали нам восхитительное место, рассказали удивительную историю. И вон, взгляните, как мальчик радуется. Нам всем сейчас бодрость духа нужна, цепкость, холодный ум.
– Что-то не так, Илир? – спросил Шаталов, видя настроение косовара.
Тот обратился к Цветко:
– Зачем вы взяли меня с собой в это место, учитель?
Цветко отвлекся и от винтовки, и от Маевского, внимательно посмотрел на Илира:
– Что ты имеешь в виду?
– Я же не серб. Я косовар. И раньше, когда я учился в школе, вы ни разу меня сюда не приводили.
Цветко растерялся:
– Я не знаю, мой мальчик… Может быть, ты тогда болел… Или…
– Или я косовар, – закончил по-своему Илир. – И если это Хранитель Сербии, то…
– А ты разве желаешь Сербии недоброго? – перебил его Бармин.
– Нет, – Илир покачал головой, – просто такое особенное место…
Цветко обвел рукой остальных:
– И что? Вот они – русские. А я, скажем, на четверть словенец, а на четверть грек. Какое это имеет значение?
Бармин добавил:
– Просто в голову людям набивают дурь, чтобы они потом такими вопросами мучились. Пострелял бы всех политиков через одного, глядишь, у остальных в мозгах растуманилось бы!
К месту привала они возвращались молча.
Глава 40
Цветко с безжизненным лицом остановился у большого плоского камня. Когда подтянулись замыкающие, показал семерке военных направление:
– Дальше туда. Ориентируйтесь на сломанную ель. От нее – между двух утесов, дальше сами все увидите.
– До встречи внизу! – Пламен махнул рукой вслед уходящим людям Брегича.
Цветко оглядел двенадцать оставшихся, забрал в сторону и быстро пошел вперед, не проронив ни слова. Шаталов ощущал, что история с Хранителем подорвала боевой настрой учителя, и перебирал варианты, как это исправить.
Шаталова нагнал Пламен.
– Шеф сказал, у тебя там женщина.
– Не уверен, что это тема для дорожной беседы.
– Медсестра из военного госпиталя под Глоговацем. – Полицейский был настойчив.
– А если и так?
– Установлено, что госпиталь атаковали изнутри. Бандитам помог кто-то из персонала.
– Не наш случай. – Шаталов с трудом сдержался.
– Тебе виднее, – сказал Пламен и отстал, сбавив шаг.
На скальную гряду над «Гнездом» они вышли, когда в небе погас последний солнечный луч. Отряд расположился на привал чуть ниже перевала, вне прямой видимости с базы. Бойцы скинули тяжелые рюкзаки, с облегчением разминали плечи, тянули спины.
Шаталов, Пламен и Маевский, пока не совсем стемнело, подобрались к расселине – широкому разлому в толще скалы, уходящему вниз. Густой кустарник позволял подобраться к краю обрыва и осмотреться, не опасаясь быть замеченными.
Под скалой шипела и бурлила обмелевшая горная речка. Весной ее было бы не переплыть. Знакомые по фотографиям и схемам строения стояли на своих местах. В солдатском лагере кипела вечерняя жизнь. Поднимался дым и пар от кухни и котельной. Тусклый свет пробивался сквозь брезент и маскировочные сетки. Через оптический прицел казалось, что желтый дом на вершине небольшого холма – совсем рядом, достаточно протянуть руку.
Восточная половина ущелья заросла лесом, из полога крон выступали квадратики крыш. Со слов пленного оаковца, Смук жил западнее, ближе к солдатскому лагерю, – в «шале» рядом с желтым домом, но это предстояло проверить.
В восточном конце взлетной полосы стоял носом на запад узкофюзеляжный «Бомбардье» с сердечками на хвосте. Шаталов впечатлился:
– Шикуют господа террористы! Личный воздушный транспорт в бесполетной зоне!
Отозвался Пламен:
– Это самолет благотворительного фонда. Доктор Штерн – поставщик гуманитарной помощи и известнейший переговорщик, помогает вытаскивать от Смука наших пленных. В суматохе никто и не вспомнил, а он может находиться в лагере!
– А я и не забывал о нем, – сказал Шаталов, – еще как не забывал! Мечтаю расспросить доктора подробнее, что это за благотворительность с прямой доставкой в бандитский лагерь. Перевязочный материал и пилюли от страха?
Пламена интересовало другое:
– Надо обеспечить безопасность доктора, как и всех пленных.
– Ну, как спуститесь, займетесь безопасностью вашего благотворителя. У меня в плане под него свободной строчки нету.
– А под женщину есть?
– Иди к черту, Пламен. Завидуй молча.
– И ты иди к черту, Радо! Хотя ты и так к нему идешь.
Пламен хлопнул Шаталова по плечу, вернулся к своей группе.
На место, откуда они вели наблюдение, в первый дозор залегли Бармин и один из полицейских.
Шаталов и Илир подготовились к спуску. Косовар был сосредоточен, но словно на чем-то своем. Шаталов спросил у него:
– Готов? Не передумал?
– Нет, – ответил Илир, и оставалось надеяться, что это был ответ на второй вопрос.
– Попрыгай.
Попрыгал. В снаряжении ничего не звякало и не брякало. Шаталов обхлопал его карманы.
– Порядок.
Стоящий рядом Цветко негромко спросил:
– И каково это?
– Что именно?
– Спускаться впереди остальных, – пояснил Цветко.
Шаталов пожал плечами:
– Как в холодную воду. Сначала мурашки, а потом плыть надо.
Отдал Цветко два автомата – свой и Илира:
– Принесешь их нам потом, ладно?
– А как же… – растерялся Илир.
Шаталов объяснил:
– Оружие снижает бдительность и повышает излишнюю самоуверенность. У меня есть пистолет, у тебя фонарик. Для нашей задачи даже пистолет лишний. Если заметят, отстреливаться бесполезно – и себя погубишь, и операцию сорвешь. Поэтому идем тихо, на кошачьих лапках.
