В расселину аккуратно стравили тонкий сорокаметровый канат, закрепив верхний конец за ствол корявой горной сосны.
Подошел Маевский.
– Осторожней там, – сказал он. – Ждем вестей. И отмашки!
Замявшись, шутливо добавил:
– Удачи, товарищ командир!
Шаталов подмигнул ему, взялся за канат и скрылся в расселине.
* * *
Стоя у выхода из образованной расселиной недопещеры, Шаталов смотрел на мелководную речку, бурлящую между валунами. Илир, спускающийся следом, сорвался метров с трех, громко приземлился, сдавленно выругался.
Шаталов предупредил:
– Фантиками не шуршать, газировкой не пшикать, спектакль уже начался. Цел?
Косовар кивнул.
Они перебежали речку по камням к основанию отвесной скальной складки. Метрах в десяти над ними должен был находиться желтый дом. Они взяли влево. Скала по правую руку постепенно сошла на нет, стало возможным углубиться во вражескую базу. Здесь рос густой ельник, темный и днем, а сейчас непроглядный. В этой части «Гнезда» света не было нигде.
Илир направил фонарик вверх, сузил луч до минимума, мигнул дважды – «мы на месте».
Они взяли направление на юго-запад и вскоре залегли в траве у восточного забора желтого дома, где деревья подступали к нему почти вплотную. По дороге косовар то и дело задевал ветки, наступал на что-то хрустящее… Поделать с этим было ничего нельзя – Шаталов знал, что со штатским хлопот будет много больше, чем при рейде в одиночку, но потащил Илира с собой как переводчика.
Шаталов прижался глазом к щели между досками. В нескольких окнах желтого дома подряд горел иссиня-белый свет, мелькали тени людей.
– Что за праздник у них такой? – сказал Шаталов. – Спать пора, а тут иллюминация. Совсем электроэнергию не экономят!
Идея передвижения вместе с Илиром по открытой местности Шаталова не прельщала. Но нужно было определить, где держат Ясну. И где обитает Смук.
Забор огораживал только половину желтого дома, образуя двор вокруг южного крыльца. Там же, на входе, постоянно стояли охранники. Шаталов велел Илиру оставаться на месте, а сам прополз на север, до поворота забора к стене. Обнаружил, что желтый дом стоит на кирпичных сваях и в фундаменте видны сквозные прорехи.
Они с Илиром проползли под домом и вылезли с западной стороны. Отсюда начинался пологий склон к одиноко стоящему западнее «шале» и освещенному навесу рядом с пулеметным гнездом. Там за столом сидели люди, но Шаталов не мог разглядеть лиц.
– Изменим порядок действий, – шепнул Шаталов Илиру. – Сейчас пристроим тебя поближе к этим ребятам – лежи, наблюдай, слушай. Сменяется ли часовой у пулемета, сколько людей туда-сюда ходит и кто куда. Потом расскажешь.
На пыльной проплешине ближе к навесу громоздился в навал крупный мусор – обломки мебели, пластиковые бутыли, мешки со строительным ломом. Шаталов пристроил Илира на свалку, а сам скрылся в темноте.
Первые полчаса Илир, дрожа скорее не от страха, а от нервного перенапряжения, вслушивался в разговор «офицеров»-десятников. По полицейским фотографиям он узнал Хашима и Безу, но Смука за столом не было. Десятники обсуждали женщин, еду, автомобили, курорты – как будто встретились в городском кафе, а не в сердце бандитского логова.
Периодически Илира тревожило странное шуршание за забором желтого дома, после которого ненадолго распространялся резкий удушливый запах.
А десятники все трепались о том и о сем. От монотонных рассуждений о четырех и шести цилиндрах, песчаных и галечных пляжах, отличиях французской и итальянской кухни Илир начал клевать носом, глаза поплыли, он оперся лбом о запястье и смежил веки.
* * *
К спящему Илиру протянулась рука, потрепала его за плечо.
Косовар вздрогнул, отлепил лоб от руки, повернулся, увидел Шаталова. Успокоился, встряхнул головой.
– Хорошие нервы, завидую, – прошептал Шаталов. – Не храпел хотя бы?
– Сколько времени прошло?
– Меня час не было. Прогулялся, осмотрелся. Охраны по базе немного, патрулей не видно. Расслабились ребята. А может, нехватка кадров.
– Здесь какой-то странный запах все время, – сказал Илир. – Не от свалки, а как будто из-за забора. Не чувствуешь? И там иногда шуршит что-то.
Шаталов принюхался, озадаченно хмыкнул. Они отползли назад до конца забора, где стена желтого дома загородила их от горящего во дворе фонаря.
– Давай подсажу тебя, а ты через забор осмотрись по-быстрому.
Шаталов подставил Илиру сомкнутые руки, тот встал на них одной ногой и осторожно приподнялся над забором.
Илир осмотрелся – и замер, глядя почти вертикально вниз. Глаза его расширились. Косовар оттолкнулся от забора, упал на траву, встал на четвереньки, его безудержно и громко вырвало.
Сидящие за столом под навесом замолчали. Один из них вскочил и что-то сказал в рацию. Шаталов подхватил Илира и затолкнул в проем между сваями желтого дома, сам скользнул следом. Секунду спустя белый язык света лизнул то место, где они только что прятались.
Они наперегонки проползли на другую сторону дома. Там, откуда они скрылись, нарастал шум голосов, послышались командные возгласы, топот ног.
– Они говорят, осмотреть все вокруг, – перевел Илир. – Прости, Радо. Это я виноват. Что делать теперь?
Шаталов молча потянул его за собой. Они выбрались из-под дома и побежали к лесу, туда, откуда пришли. Забежав в деревья достаточно глубоко, чтобы их не было видно с опушки, остановились.
– Что ты там увидел? – спросил Шаталов.
– Там… колодец… там… – Илир согнулся, и его снова стошнило.
Он утерся рукавом и закончил:
– Трупы. Свалены в колодец один поверх другого. Посыпаны чем-то белым. У верхнего разрезан живот, кишки наружу…
Голоса оаковцев зазвучали ближе. Сквозь листву пробились сполохи света.
– Теперь, пока кого-то не найдут, не успокоятся. За мной!
Они добежали до пологого спуска к речке. Шаталов взял у Илира фонарь и дал сигнал наверх: один короткий, интервал, три коротких – «непредвиденные затруднения, ждите!».
– Возвращайся назад, – приказал он косовару. – Я уведу их в сторону, чтобы нашу точку входа не обнаружили. Все уляжется, переждем до поздней ночи и начнем. Дам сигнал отдельный. Понял?
Илир испуганно кивал, прислушиваясь к звукам погони.
– И вот еще. Пусть Милич сразу свяжется с русскими в аэропорту и даст радиограмму, всего пара слов… Да ты не запомнишь, сейчас запишу.
Шаталов достал из кармана обрывок листка, огрызок карандаша. Быстро накорябал короткую строчку, сунул записку косовару.
– Поторопись!
Они разбежались в разные стороны.
