После тирании Ивана Грозного бояре хотели воспользоваться Смутным временем, чтобы ограничить в свою пользу царскую власть; они руководили Василием Шуйским и предписали условия при избрании польского королевича Владислава. По некоторым известиям (например, Котошихина), Михаил Феодорович был также выбран на условиях и ничего не делал без боярского совета; но во время управления отца его патриарха Филарета условия эти пришли в забвение (вследствие нелюбви народа к боярской аристократии и предпочтения монархического начала). Алексей Михайлович правил уже неограниченно; он писался «царем и самодержцем всея Великия и Малыя и Белыя Руси». В сношениях с иностранными государствами московское правительство усердно заботилось о том, чтобы в переговорах и грамотах вполне наблюдался царский титул с подробным перечислением областей. Отсюда происходили частые и долгие споры послов, особенно в сношениях с Польшей.
Московского царя окружал многочисленный двор, составленный из людей высших классов, которых чин и честь зависели от большей или меньшей близости к царской особе. (В этом отношении и местничество также способствовало развитию самодержавия.) Двор этот отличался восточною пышностью и строгим исполнением разных обрядов и церемоний.
Особенный почет, воздаваемый царскому величеству, требовал, чтобы ко двору приходили пешком, оставляя лошадей и экипажи в известном расстоянии. Правом свободного входа во дворец пользовались одни только придворные чины; но и для тех, смотря по значению каждого, существовали известные границы. Не во всякое отделение дворца могли свободно входить все приезжавшие на государев двор. Бояре, окольничие, думные и ближние люди пользовались в этом отношении большими преимуществами: они могли прямо входить даже в верх, т. е. в покоевые или жилые хоромы государя. Здесь по обыкновению они собирались каждый день в передней (палате) и ожидали царского выхода из внутренних комнат. Ближние бояре, «уждав время», входили даже в комнату или кабинет царский. Для прочих же чиновников государственных верх был совершенно недоступен. Стольники, стряпчие, дворяне, стрелецкие полковники и головы, дьяки и иные служилые чины собирались обыкновенно на Постельном крыльце, которое было единственным местом во дворце, куда они могли приходить во всякое время с полною свободою. («Домашний быт русских царей» Забелина.)
СОСЛОВИЯ
Господствующее сословие в государстве было служилое, которое образовалось из прежней княжеской дружины и разделялось на разные степени. Верхнюю степень составляла родовая боярская аристократия, сильная своим числом и значением. В состав ее кроме древних боярских родов вошли потомки удельных князей, вступивших на службу московских государей; они сохранили свой княжеский титул. Далее, значительная часть наших боярских фамилий вела свое происхождение от иноземных выходцев, именно литовских, немецких, а также от татарских мурз и царевичей. В XVI и XVII веках эта аристократия представляет довольно замкнутое сословие или касту, почти недоступную для людей низших классов. По своей знатности боярские роды разделялись на несколько «статей»; сообразно с таким делением они занимали разные должности при дворе, в гражданском управлении и в войске. Бояре, не занятые войною или службою в городах, постоянно жили в Москве и каждый день съезжались во дворец на поклон к государю. В грамотах писались они государевыми «холопами» и называли себя уменьшительными именами
[89].
Среднюю ступень служилого сословия составляли дворяне, а низшую — многочисленный класс боярских детей. И те и другие в свою очередь подразделялись на разные статьи.
Все эти люди должны были служить всю жизнь там, где укажет государь; главною же их обязанностью по-прежнему оставалась военная служба. За свою службу кроме денежного и хлебного жалованья они получали поместья и вотчины. Первые давались в пожизненное владение, вторые составляли полную наследственную собственность; различие это потом уничтожилось, и поместья сравнялись с вотчинами. Между тем как дети боярские образовали класс мелких землевладельцев, бояре и некоторые из дворянских фамилий сосредоточили в своих руках обширные владения и имели иногда по нескольку тысяч крепостных людей.
Сословие людей «тягловых» или податных (земщину) составляли посадские и крестьяне. Под именем посадских разумелось вообще городское и пригородное население, занимавшееся торговлей, промыслами и платившее подати в царскую казну. В видах постоянного исправного сбора государственных доходов посадские люди были прикреплены к своим посадам, как крестьяне к земле. Более зажиточные из посадских носили древнее название «лучших людей», остальные назывались «меньшими»; в правительственном отношении они разделены были по сотням и слободам
[90]. Кроме податей посадские люди обязаны были отправлять царскую службу в качестве разного рода приставов или целовальников.
Крестьяне по отношению к земле распадались на три главные разряда: во-первых, те, которые жили на землях, принадлежащих государю; во-вторых, поселенные в поместьях и вотчинах служилых людей; в-третьих, жившие на землях монастырских и вообще духовенства. Первый разряд подразделяется на две части, именно: дворцовые, доходы с которых исключительно шли на содержание двора, и крестьяне черных волостей или черносошные, платившие подати в государственную казну.
В конце XVI века, как известно, крестьяне лишились права свободного перехода и были прикреплены к земле. Но они не скоро могли примириться с этим лишением, и в действительности переходы еще долго продолжались. Самое прикрепление не было полное и безусловное; в некоторых случаях последующими указами переход дозволялся (например, от мелкого владельца к мелкому). Для беглых сначала была назначена пятилетняя давность, т. е. спустя пять лет после ухода крестьянина землевладелец не имел права отыскивать его и возвращать на свою землю. Потом крепостное право получило дальнейшее развитие. Михаил Феодорович вместо пятилетнего назначил десятилетний срок для возвращения беглых крестьян к прежнему владельцу, а Утюжением царя Алексея Михайловича срок совершенно отменен: крестьяне со всем потомством должны были принадлежать к той земле, за которою они записаны в писцовых книгах 1626 года.
