Крестьяне, по-видимому, лишены были только права перехода и сделались крепкими земле, а сами они не составляли такой же собственности землевладельца, как его холопы или рабы. Но помещики не замедлили распространить свою власть и на личность крестьянина, которому трудно было отыскать управу на помещика. Во второй половине XVII века дворяне уже продают крестьян и отдают их в приданое без земли, а к концу того же века крестьяне в своих отношениях к помещику весьма мало отличались от его холопей. Впрочем, и сами они иногда давали на себя кабалу, т. е. шли в холопы, чтобы избавиться от казенных повинностей (так как с холопов подати в государственную казну не собирались).
Беспрерывные побеги при малолюдном населении были весьма чувствительным злом для Московского государства. Беглые крестьяне, холопы и посадские отчасти уходили на Дон или в Запорожье, отчасти укрывались в лесах и составляли разбойничьи шайки. В течение всего XVII века правительство должно было вести неутомимую борьбу с этим явлением; оно отправляло во все стороны отряды сыщиков, которые отыскивали беглых и возвращали их на прежние места, ловили и вешали разбойников.
УПРАВЛЕНИЕ
Высшим правительственным и судебным учреждением была Боярская дума, которая вела свое происхождение от древнего обычая князей советоваться о делах со старшею дружиною. Когда усилилась в Московском государстве боярская аристократия, то дума не раз делала попытки ограничить самодержавие и приобрести большую самостоятельность. Но это удавалось ей только или в малолетство государя, или при царях, слабых характером. В думе обсуждались меры, касавшиеся всего государства, решались вопросы внешней политики и те дела, которые не могли быть решены низшими учреждениями. В отношении к царю дума имела только совещательное значение, хотя на грамотах ее обыкновенно писалось: «Царь указал, и бояре приговорили». В ней заседали бояре, окольничие и думные дворяне; иногда призывались патриарх и другие архиереи.
Московский подьячий в XVII веке Котошихин следующим образом описывает заседание думы.
Когда случится царю сидеть с боярами и думными людьми и рассуждать о своих или иноземных делах, то думные люди садятся поодаль от царя на лавках; размещаются они по степени своей знатности: сначала бояре, потом окольничие, потом думные дворяне, а думные дьяки стоят; иногда, впрочем, царь приказывает им сидеть. Когда государь объяснит свою мысль и спрашивает совета у думных людей, тогда, кто из них поумнее, говорит свое мнение, а иные бояре, брады свои устав я, ничего не отвечают, потому что царь многих жалует в бояре не по разуму их, а по великой породе, и многие из них грамоте не учены
[91]. Когда же дело после обсуждения бывает решено, царь приказывает думным дьякам записать приговор.
Кроме Боярской думы в XVI и XVII веках московские цари в самых важных делах имели обыкновение созывать выборных от всех свободных сословий своего государства, что называлось «Земским собором» или «великою Земскою думою». Это было также продолжением древнего обычая князей собирать иногда на совет не одну дружину, но и лучших людей города; когда же Русь объединилась, то лучшие люди собирались уже со всей земли. Первые соборы упоминаются при Иване IV; значение их поднялось в смутное время, особенно в эпоху междуцарствия. При Михаиле Феодоровиче, когда от народа требовались большие жертвы для устроения государства, мы видим частые земские соборы; они встречаются и при Алексее Михайловиче, но после него уже выходят из употребления. На соборе мнения выборных людей отбирались не поголовно, а по сословиям (думные люди, духовенство, дворяне, дети боярские, гости, торговые и посадские люди).
Далее из постоянных правительственных учреждений в Московском государстве следуют приказы. Происхождение приказов относится еще ко временам удельным; они развились преимущественно из домашнего или хозяйственного княжеского управления; когда же уделы были уничтожены, все приказы сосредоточились в Москве и здесь подразделились на многие отрасли, так что в XVII в. число их простиралось до 40
[92]. Письменная часть в приказах находилась в руках дьяков и подьячих, известных под общим именем приказных людей; они назначались из грамотных людей разных сословий, преимущественно из духовного звания.
В отношении областного управления земли Московского государства главным образом делились на уезды. Величина уездов была весьма неравная; они определялись историческими условиями; обыкновенно древние уделы или части уделов, по мере того как присоединялись к Московскому государству, составляли особый уезд. Подразделение уездов составляли: станы, погосты, губы, а наиболее распространенною единицею деления служили волости, которые так же, как и уезды, по объему своему были весьма различны.
Областные правители, перешедшие в Московское государство из удельно-вечевой Руси, т. е. великокняжеские наместники и волостели, в XVI столетии были заменены отчасти другими лицами. При Иоанне IV мы встречаем правителей, выбираемых из служилого сословия самими общинами, как-то: губных старост, излюбленных голов и проч. В XVII веке выборные власти опять уступают место лицам, назначенным от правительства; во главе областного управления становятся воеводы. Прежде воеводы встречались только в пограничных городах, но при Михаиле Феодоровиче они являются почти всюду, и только в некоторых областях потом упоминаются губные старосты в значении правителей
[93]. Воеводы сменялись весьма часто, так что редко оставались в одном городе более трех лет. Круг воеводской деятельности не был строго определен: большей частью в руках воевод сосредоточивалась власть военная, гражданская и судебная. Воеводство давалось как награда за военную службу, потому что оно представляло служилому человеку возможность увеличить свое состояние («покормиться»). Хотя взятки были запрещены, но кроме царского жалованья воевода мог получать от жителей добровольные приношения, которые тогда не считались взятками в строгом смысле этого слова.
