При Алексее Михайловиче к московскому двору была вызвана труппа немецких музыкантов и танцовщиков. Они просили у царя дозволения забавлять его театром. Царь обратился за советом к своему духовнику; тот отвечал, что можно немцам играть во дворце, потому что византийские императоры допускали при своем дворе подобные увеселения. В присутствии царского семейства и придворных немцы разыграли несколько мистерий («Как Юдифь отсекла голову Олоферну», «Как Артаксеркс велел повесить Амана» и др.). Музыкальный оркестр при этом состоял из дворовых людей Матвеева, обученных немцами. Представления очень понравились царю; он поручил Матвееву устроить постоянный театр, отдать в учение к. немцам несколько русских и выписать из Германии новых актеров. Лучшие русские мистерии в конце XVII века принадлежали Симеону Полоцкому и Димитрию ростовскому
[105].
ЛИТЕРАТУРА И НАРОДНАЯ ПОЭЗИЯ
Книжная словесность Древней Руси заключалась по преимуществу в разного рода рукописных сборниках, которые в большом количестве дошли до нас. Главное место занимают книги религиозного содержания. В них входили, во-первых, поучения отцов Церкви, распределенные для чтения на каждый день; во-вторых, жития святых Русской Церкви и Греческой вообще. Первого рода сборники известны под именами Златоструев, Златоустов, Измарагдов и проч., а вторые назывались Четьи-Минеи, Прологи и Патерики. Замечательны Великие Четьи-Минеи, собранные митрополитом Макарием, современником Ивана Грозного, и Патерик печерский, составленный в Киеве в XV веке. Потом следуют сборники библейских сказаний, преимущественно «отреченных» (т. е. не признаваемых Церковью), которые назывались Палеи. Сборники, известные под именем Пчелы, составляют переход от духовной литературы к светской; они разделены обыкновенно на главы нравственного содержания (о богатстве и убожестве, о добродетели и злобе, о правде и т. п.).
Для распространения сведений по всемирной истории служили хронографы, заимствованные по большей части из греческих летописцев; здесь описывались события от сотворения мира, и притом в особенности события византийские. Для распространения же исторических сведений о Древней Руси служили многочисленные летописные сборники. Иногда из летописей делались выписки по княжениям и царствованиям («степенные книги») или составлялись летописные своды; замечателен особенно свод летописей, составленный по приказанию Никона. В XV веке московская летопись получает по преимуществу государственный (официальный) характер и ведется при дворе великих князей; в XVI веке ее начинают заменять «разрядные книги», куда дьяки вносили главные придворные события и служебную деятельность бояр. В том же веке появляются исторические записки современников; таково сочинение князя Курбского о царствовании Иоанна Грозного. В XVI веке летописная деятельность почти прекращается и записки выступают на первый план; самые замечательные это: Авраамия Палицына — «Сказание об осаде Троицкого монастыря и о бывших потом в России мятежах», любопытное сочинение о «России в царствование Алексея Михайловича», принадлежащее подьячему Посольского приказа Котошихину, оно писано в Швеции, куда Котошихин убежал из Московского государства (около 1654 года)
[106].
Собственно светская или легкая литература состояла из большого количества сказок и повестей, которые служили любимым предметом чтения или изустного рассказа и наряду с другими сочинениями входили в состав рукописных сборников. Многие из этих повестей, очевидно, иноземного происхождения, частью занесенные с Востока (например, «О Синагриппе царе и Акире Премудром», взятая из арабских сказок «Тысяча и одна ночь»), частью с Запада посредством Польши (например, «Бова Королевич» — из итальянских рыцарских романов); но они обыкновенно переделывались на русский лад. Форму повестей принимали также многочисленные легенды назидательного содержания (например, муромская легенда о князе Петре и княгине Февронии) и сатирические рассказы, в которых народное остроумие выставляло на вид слабые стороны своего общественного быта. (Образец таких рассказов представляет «Шемякин суд» — сатира на неправедных, корыстолюбивых судей
[107].)
