У Ефима Щаденко был свой круг просителей. Один из них, герой Гражданской войны, а ныне активист колхозного движения, А. Травянов, писал о борьбе за урожай в Калаче на Дону.
Много Уважаемой товарищ Ефим Афан Спишу вас уведомит отом что я отвас получил писмецо которою я все же прочитал подробно сто рас за что благодарю вас что вы нас незабываетя как живущих вдеревни между народами совсякими и что хотиш наслушася толкяба вам расказат чтоба тоилоба ето деловыба сосмеху животыба надорвалиба какмы сними живем а они снами мыих много научили слов политических и економичиских например стали знат буржаазея сплотацыя спикуляцыя контрактацыя сплошная коликтивизацыя прочия прочия и так далее. Тепер я извиняюс что долга вам неписал писма потому что я был замобилизован раикомом позаготовки хлеба иповсем компаньем: заболела горла ораторстват заказоват всо что необходимо и нужно. Пятилетку в 4 года если мы выполним все планы намеченныя нашем Советским провительством то будит вамже крестьяном ирабочим хорошо по всем оттраслям небудим невчем нуждатся толкя нужно немного притирпеца напреч все силы усилит посев усилитживодновочиство ипроча болши веры в соцелестическое строительство быт самоотвержденным стоикими организованными блискими дружелюбствиными родствиными блискими совмесно рабочими крестьянами батраками бедниками средняками нокономическим фронте.
тепер Дорогой тов Самое важное скожу компании проходят пока неплога инеочен хорошо хволица нечем и тужит нечива выполнения едет концу 100 % колхозы спирвышением с едоноличниками ищо ест затруднения вкалхозы… в свези сосений посевной изябливой спашкой.
Кроме того, в четырнадцати сельсоветах левой стороны Дона не уродился хлеб, а двадцать человек устроили заговор против советской власти.
Иони сами созналис идокозали друг друга всех их арестовали изаих проделку всунули им по 10 лет колегия Г – П – У амоеба мнения яба им своими зубами пооткусалба носы иухи а потомба положил подогромной жом таких мат затем бывай здаров шлю превет вашему семеству и товарищим знающих меня живу и служу вкалаче попрежниму зав союзхлеб АТравянов жду ответ мы вас ждали все боицы спразновали 10 летия Сталинграда: совет ваш очен хорошей ноизлечения моей жены отбиркулеса Блогодарю заностовления кздаровью
[946].
Писатель А. С. Серафимович ездил домой в Усть-Медведицкую каждое лето – собирать материал для романа о коллективизации, повидаться с многочисленными друзьями и родственниками и покататься по Дону на моторной лодке. Весной, летом и осенью он поддерживал связь через письма. Одним из его постоянных корреспондентов была подруга жены, Соня Гаврилова, которая в 1931, 1932 и 1933 году работала на хлебозаготовках. Ситуация, по ее словам, была «кошмарной»
[947].
Выкачевать хлеб сено лен и другие культуры проходится с большими трудностями. Конючит, скулит, что у него нет ничего, а когда возьмеш его за жабры, то везет и сено хлеб и все, что ему полагается выполнить. Нервы все время напряжены, смотри в оба, как бы тебя, не хватили, по бошке, чем нибудь, но за последнее время я как то привыкла, хожу по ночам из одной деревни в другую, пока жива, а что будет, дальше, не ведаю. Но, не смотря, на все заторы и трудности, мы вышли победителями, и заготовили хлеба и сена на все 100 % и эту мелкособственническую глыбу крестьянскую, которая мешает нашей стройки околхозили на 1933 год.
Несколько лет спустя ее усилия были вознаграждены.
Поздравьте меня с новым партбилетом. Сегодня в час дня я получила его. Какая-то особенно еще не изведанная радость охватила мое сердце. Когда секретарь райкома подал мне новый партбилет и сказал. Возьми, тов Гаврилова билет, ты его вполне заработала. И пожал мне крепко руку. Я чуть не заплакала от радости, но как то укрепилась
[948].
Пожилая родственница Серафимовича, Анна Михайловна Попова (настоящая фамилия Серафимовича – Попов), 18 января 1932 года писала, что ее внук Серафим уехал из дома, оставив ее без средств к существованию. «Я сейчас живу в самых тяжелых условиях, нет денег, хлеба, хотя бы что прислал, питаюсь со стороны иногда, продать из вещей нечего, все прожито». Она просила «хлебных сухариков» или «что возможно». «Что мне делать не знаю? кроме долгу у меня ничего нет. Жду смерти как избавления. Простите меня горемыку калеку, что я беспокою Вас. Молюсь о Вас всех ежедневно, и благодарю Вас за Вашу помощь мне и любезность, родные мои! Думала ли я дожить до такого положения… Сожительница моя отказывает мне от квартиры, что делать Она сама тоже переживает нужду едим лепешки с примесью травы».
Третьего марта 1933 года она узнала о переименовании Усть-Медведицкой и отправила письмо с поздравлениями из города Серафимовича по адресу «Александр Серафимович Серафимович, ул. Серафимовича 2, кв. 82»: «Дорогой Александр Серафимович! Поздравляю Вас с юбилеем 70 летия с наградою крестом и снаименением станицы в город вашего имени. как Борца занародной своды такая заслуга ваша будет переходить на многия поколения». От внука Серафима по-прежнему не было вестей. «Я сейчас всеми брошена. Пожалейте меня. Пришлите мне сухареков. Я все время здала их от вас шлю Вам всем сердечный привет и пожелание здоровья… Питание дубовая кора с примесью мякины… более месяца нет хлеба. И нет смерти. Вы единственный человек который меня надеюсь небросит меня. Анна Попова».
Через двенадцать дней она написала в последний раз. «Дорогой Александр Серафимович Я умираю, умоляю Вышлите похоронить меня руб 70 я должна Агафье Александровне 11 одиннадцать руб. которые должны ей быть уплочены. Она меня кормила чем могла я связывала ее собой она не бросала меня если Вы не можете выслать ети деньги вытребуйте Серафима чтобы он выслал ети деньги на имя Агафье Александровне Козьминой немедленно. Просьба моя к Вам последния Вы относились комне породственному и вся ваша семья. Анна Михайловна Попова марта 15 1933 года. Город Серафимович»
[949].
Несколько месяцев спустя Серафимович прибыл в «свой город» на свое чествование (инсценированное по мотивам финальной сцены «Железного потока») и немедленно описал произошедшее в письме члену своего кружка, пролетарскому писателю В. П. Ильенкову:
Ведь это же, можно сказать, въезжание на белом коне триумфатора: у моста на другой стороне Дона (луг, лес, дьяволово солнце) знамена, сияние меди и рев, чудовищный, неповторимый. Ревет оркестр, ревут ребятишки, надув красные щеки и выкатив глаза, в длинные трубы, уму непостижимо, ревут барабаны – 900 человек пионеров местные и сталинградские (у них тут летний лагерь), райком, райисполком, профсоюзы, кооператоры, рыбаки, виноградари, сапожники, золотари, старики, женщины, младенцы – эти ревут, всех покрывая, тогда я надулся, как индюк, и заревел. Я их речами, они меня речами, пригнули мне голову, надели пионерский галстук, поднесли колосья – урожай
[950].
