В конце романа Ольге Васильевне снится сон. Они с Сергеем ищут грибы, но грибов нет, и они идут дальше и дальше в глубь леса. «Осины и березняк редели, пошел ельник, густой и тяжелый от влаги, здесь совсем ничего не находилось, и они торопились продраться сквозь хвойную чащу, потому что где-то впереди брезжила светлота, там мерещились прогалы, поляны. Там начиналась другая жизнь». Они шли, отдыхали на пнях и шли дальше. «Сырость в бору давила, от валежника, овражных низин тянуло гнилью, – местами залезали в черную топь, шли и шли, разговаривая, светлота манила». Наконец появился зеленый забор. Перед воротами на скамейке сидели четверо мужчин и женщина в больничном халате. Они спросили, как пройти к шоссе. Мужчины ответили, что шоссе нет, но женщина объяснила, что мужчины больные, и вызвалась проводить их до автобусной остановки. Они долго шли через чащу. Стемнело.
«Скоро, скоро», – говорила женщина. Не было сил идти. Они очень устали. Вдруг женщина сказала: «Вот здесь».
Они стояли перед маленьким лесным болотцем. «Что это?» – спросила Ольга Васильевна.
«Это шоссе, – сказала женщина. – Вон стоит ваш автобус». Она протягивала руку, показывая на заросли осоки на противоположной стороне болотца
[1968].
Когда литературовед Ральф Шредер спросил Трифонова о смысле этой сцены, Трифонов ответил, что, как немец, он должен помнить последний монолог Фауста.
До гор болото, воздух заражая,
Стоит, весь труд испортить угрожая;
Прочь отвести гнилой воды застой –
Вот высший и последний подвиг мой!
Мечта Фауста о прекрасной жизни на осушенном болоте отражает историю Дома правительства, но Фауст находит другую «другую жизнь» – возможно, ту самую, которую ищет Ольга Васильевна.
Я предан этой мысли! Жизни годы
Прошли не даром; ясен предо мной
Конечный вывод мудрости земной:
Лишь тот достоин жизни и свободы,
Кто каждый день за них идет на бой!
Слепой и при смерти, Фауст открывает для себя то, чего не знали Моисей и Павел Летунов: смысл жизни не в том, чтобы осушить (или пересечь) болото и остановить время; смысл в том, чтобы плыть против течения, даже если это значит стоять на месте. С ним согласны ангелы, отнимающие душу Фауста у Мефистофеля (который – не без оснований – громко протестует):
Дух благородный зла избег,
Сподобился спасенья;
Кто жил, трудясь, стремясь весь век, –
В конце «Другой жизни» Ольга Васильевна приходит к тому же выводу и находит другую жизнь. Он немолод, женат и часто болеет. Они любят гулять по тропе, которая вьется вдоль реки к сосновому бору. «Москва давно уже подступила со всех сторон к этому древнему полудеревенскому-полудачному уголку, обтекла его, устремилась дальше на запад, но почему-то не поглотила его совсем: сосны бора стояли, заливной луг зеленел, и высоко на холме над рекою поверх сосен плыла стоймя колокольня старой спасско-лыковской церкви, видная издалека отовсюду». Это та самая (Троице-Лыковская) колокольня, на которую смотрел мальчик, бежавший за отцовским воздушным змеем, та самая река, которая течет в Москву и с обеих сторон обтекает Дом на набережной, тот самый человек, который вернулся туда, откуда не уходил. Как говорит двойник Трифонова из «Старика»: «Жизнь – такая система, где все загадочным образом и по какому-то высшему плану закольцовано»
[1970].
Юрий Трифонов на берегу реки. За ним Троицкая церковь в Троице-Лыково Предоставлено Ольгой Трифоновой
История детей революции не кончается казнью или самосожжением. Она кончается как «Синяя птица», которую они смотрели в МХАТе, когда были маленькие, как «Фауст» и «Война и мир», на которых их воспитали слепые родители, и как «Мастер и Маргарита», которую они канонизировали как своего «Фауста». То, что было болотом для отца, стало жизнью сына, единственной, какую он знал. И то, что было для отца Домом правительства, стало для сына домом. А домом Юрия Трифонова, независимо от времени и места, всегда будет Дом на набережной. Потому что река течет и беженцы из детства несутся в потоке или плывут против течения, загребая руками, день за днем, год за годом.
Юрий Трифонов на фоне Троицкой церкви. Предоставлено Ольгой Трифоновой
Приложение
Частичный список квартиросъемщиков в алфавитном порядке с избранными должностями и занятиями
Адоратский Владимир Викторович (1878), директор Института Маркса – Энгельса – Ленина при ЦК ВКП(б)
– Его жена Серафима Михайловна (1878)
– Их дочь Варвара (1904)
Кв. 93
Аросев Александр Яковлевич (1890), один из руководителей вооруженного восстания в Москве в октябре 1917 г., председатель Верховного трибунала Украины, заместитель директора Института Ленина, полпред в Литве и Чехословакии, председатель Всесоюзного общества культурной связи с заграницей (ВОКС). Писатель
– Его дочери Наталья (1919), Елена (1923) и Ольга (1925)
– Его жена Гертруда Фройнд (Gertrude Freund, 1909), гражданка Чехословакии, учитель танцев
– Их сын Дмитрий (1934)
Кв. 103, 104
Берман Матвей Давыдович
(1898), начальник ГУЛАГа, нарком связи
Кв. 141
Богачев Серафим Яковлевич
(1909), секретарь ЦК Комсомола
– Его жена Лидия Александровна Козлова (1909)
– Их дочь Наталья (1937)
Кв. 65
Богуцкий Вацлав Антонович
(Waclaw Bogucki, 1884), представитель Польской компартии в Исполкоме Коминтерна, председатель ЦК Союза работников связи СССР
– Его жена Михалина Иосифовна Новицкая (Michalina Nowicka, 1896), библиотекарь в Институте Ленина
– Их сын Владимир (1924)
Кв. 342
Бутенко Константин Иванович
(1901), директор Кузнецкого металлургического комбината, заместитель наркома тяжелой промышленности
