Мост Риальто
Разграбив Константинополь, венецианцы занялись и другими частями империи. Вместе с крестоносцами ворвались они в город Миры Ликийские, большой и славный со времён язычества. Христианство в Миры принёс апостол Павел, заехавший в этот город по пути в Рим, и затем Миры, благодаря тому, что архиепископом в них был Николай Угодник, в ней же упокоившийся и похороненный, стала одним из центров христианства, потому что могила Николая Угодника, прозванного также Святителем и Чудотворцем, полнила чудесами весь крещёный мир, и поклониться ей приезжали как с востока, так и с запада. В базилику Святителя Николая венецианцы первым делом и направились, но нашли там только четырёх священников-стражей, её охраняющих. Венецианцы знали, что лет за десять до того барийцы, их соперники, с помощью вооружённого вымогательства вывезли большую часть мощей, но также знали: что-то и осталось. Священники-стражи указали на разбитую барийцами раку и общее запустение, но венецианцы не поверили. Они по камешку разобрали саму гробницу и, ничего не найдя, вскрыли пол церкви и всё расковыряли, попутно пытая стражей. Несчастные вопили и клялись, что они ничего не знают, но благочестие венецианцев не давало им успокоиться, они снова искали и снова пытали, стражники снова вопили, и так продолжалось несколько суток, пока католический священник, бывший с венецианцами, всё ж не попросил это прекратить. Стражей отпустили, и тут один из них, от избытка благодарности, указал на мощи священномученика Феодора и Николы Патарского, дяди Святителя Николая. С худой овцы хоть шерсти клок, подумали венецианцы, грузя добычу на корабли и готовясь отплыть восвояси, как вдруг один неугомонный венецианский воин, всё продолжавший искать и в церкви задержавшийся, уж собравшись уходить, напоследок пырнул мечом стенку церковного придела – просто так, со злости – и тут же учуял чудесный аромат, распространившейся по осквернённой и разорённой церкви. Венецианцы снова бросили якоря, с кораблей сошли и устроили уже всем жителям Мир Ликийских допрос с пристрастием. Жители повопили и «вспомнили» о некоем помещении рядом с базиликой, где Святитель Николай устраивал особые службы. Ранее венецианцы на эту невзрачную постройку внимания не обращали, но теперь устремились туда и обнаружили небольшое здание в одну комнату с фреской, изображавшей Святителя Николая. Божественный аромат и икона подсказали венецианцам, что ещё не всё потеряно, они вернулись в церковь, отбросили уже разбитые плиты алтаря и начали копать в земле под плитами. Труд их не был напрасен, потому что под слоем земли они обнаружили другой пол, разбили и его и наконец наткнулись на греческую надпись: «Здесь почивает великий епископ Николай, славный своими чудесами на земле и на море» и обнаружили некий слиток из олова и каменной массы, внутри которого святые мощи и находились – так после благочестивого грабежа барийцев епископ Мир Ликийских упаковал то, что было Мирам оставлено. О счастье! Благоухание усилилось прямо до невыносимости, и здесь же произошло первое чудо при мощах святого Николая – пальмовая ветвь, привезенная Святителем из Иерусалима и положенная с ним во гробе (откуда она взялась? ума не приложу, но хронист утверждает, а все купцы Риальто прямо божатся, что так оно и было), дала побеги. Ветвь венецианцы тоже прихватили и, обрадованные чудом, позволившим им обрести желанное, даже всучили местному епископу сто монет в качестве компенсации за тот урон, что был нанесён церкви во время поисков – в чём в чём, а в щедрости и честности венецианцам не откажешь.
И как после этого можно не ненавидеть человечество?
Меня больше всего возмущает благоухание – вот скажите мне, зачем святому приспичило благоухать напоследок, когда венецианцы вроде как и успокоились? Вот что это за беспринципность? Ведь невиннейших служителей мучают, грабят ни в чём не повинный город, обездоливают его жителей, а святой, когда уж вроде всё закончилось, мирийцы могут вздохнуть спокойно и после отправки венецианских кораблей пойти и от чего-нибудь излечиться около его останков, принадлежащих городу по праву, всё ж таки кокетливо указывает: «а вот он, я», причём ещё и продолжает какие-то прятки. Предположим, что со свойственной святости мудростью Николай Святитель понимал, что в силу исторического развития Ликия рано или поздно станет мусульманской, Миры Ликийские в турецкий Демре превратятся, и поэтому решил таким способом эмигрировать на Запад. Тогда зачем так долго всех водить за нос и людей мучить, нельзя было сразу заблагоухать?
Увы, реликвии, сколь бы они ни были чудотворны, сколь бы ни исцеляли, слезо– и кровоточили, летали по воздуху, избавляли от яда и от демонов – во всех этих способностях реликвий я, кстати, нисколько не сомневаюсь, – всё же дело сугубо мирское. Венеция в результате византийский аферы оказалась обладательницей внушительной коллекцией христианских реликвий, второй по обширности и ценности после Рима в Европе и, кажется (встаёт вопрос об Иерусалиме), второй в мире, – говорить о безразличии венецианцев к религии по крайней мере странно. Сейчас даже РПЦ выпускает путеводители по венецианским ортодоксальным святыням, и православный туризм в Венецию набирает силу, хотя с Бари пока Венеция соперничать не может, потому что очень немногие знают, что малые кости Николай Святителя хранятся в аббатстве Сан Николó, abbazia di San Nicolò, что на Лидо, также называемом Сан Николетто, San Nicoletto, аббатством Святого Колечки. Специальная недавняя экспертиза установила факт их подлинности на основании того, что кости Бари и Лидо принадлежат одному и тому же скелету. Факт заполненности Венеции святыми мощами – а заполнялась Венеция ими именно в XII–XIII веках, во время своего динамичного становления, – свидетельствует об амбициях республики, открыто с Римом соперничающей. Отсюда и Patriarca di Grado, чья должность была в конце концов переделана в Patriarca di Venezia в 1451 году специальной буллой папы Николая V, в результате чего венецианский патриарх стал одним из пяти патриархов в католической иерархии. Остальные четыре – это сам папа, который помимо того, что он глава всей католической церкви, ещё также патриарх епископства (диоцеза) Римского, а также патриарх Лиссабона, патриарх Восточной Индии с резиденцией в Гоа и патриарх Иерусалима. Теперь в связи с этим вспомните о прозвище, данном Скуола Гранде ди Сан Рокко, «венецианская Систина», и станет ясно, сколь большой смысл вкладывается в это, кажущееся чисто искусствоведческим и подразумевающим только взаимоотношения Микеланджело и Тинторетто, определение. Заодно обратите внимание, как Венеция, использовавшая Константинополь в своём соперничестве с Римом, вплетается в интригу Рим – Константинополь – Москва, изо всех сил стараясь встрять между Римом Вторым и Римом Третьим – вот и ещё одна причина, объясняющая столь ясно чувствуемую, но неясно формулируемую связь венецианской религиозности с русской ортодоксальностью.
Новости о привезённых святынях, об успехах венецианцев в Византии и новых церковных назначениях кружились вокруг рынка Риальто, ставшего главным венецианским рынком в конце XI века, и:
Now, what news on the Rialto?
Ну, что нового на Риальто?
