Далее всё дело Иерусалимских королей полетело к чёрту. Пётр Толстый, как мы уж из его прозвища видим, харизмой отца не обладал, и никакого союза между христианством западным и восточным не сложилось: киликийскую Армению вскоре захватили турки, и армяне перестали с латинянами заигрывать, хотя номинально Лузиньяны сохраняли титул царей Армении вплоть до самого конца династии. Саму Элеонору с Кипра выжила невестка, Валентина Висконти, подсунутая Петру Толстому всё теми же генуэзцами, и чёрная вдова удалилась в родной Арагон, окружённая вывезенными с Кипра любовниками. Удалилась вовремя, так как вскоре Пётр Толстый умер, не оставив наследников, и к власти пришёл младший брат Пьера де Лузиньяна, Жак, воцарившийся под именем Якова I. Пошла чехарда правителей и правлений, и вот тут уж венецианцы почувствовали себя как рыба в воде – всё это обсуждалось на Риальто, – и, в конце концов, через сто лет, Светлейшая проворачивает грандиозную аферу.
Кусок Креста Господня, принадлежащий Скуоле Гранде ди Сан Джованни Эванджелиста, в Венеции почитался, конечно, как святыня. Но от него ещё исходило и особое кипрское благоухание, аромат богатства, неги, аромат родины Афродиты – прости Господи, за подобное, чисто ренессансное, кощунство! Но что делать, не могу я не вспомнить о Киприде, когда стою перед зданием Скуолы ди Сан Джованни и созерцаю её причудливейшую архитектуру, созданную Пьетро Ломбардо. Поразителен портал-вход из белоснежнейшего резного мрамора, очень похожий на septum из церкви ди Санта Мария Глориоза деи Фрари. Он венецианский настолько, насколько венецианскны венецианские кружева, венецейскостью чуть ли не гротескной, но есть в его красоте нечто эллинское и анакреонтическое, и, когда его архитектура вплетается в меня, я немею, и мозг мой ароматы начинает источать – кстати, неоплатоники почитали обоняние высшим из пяти чувств и ставили его выше, чем зрение. Ароматы лепечут что-то вроде «не розу пафосскую, не розу феосскую», а также «Дай воды, вина дай, мальчик, Нам подай венков душистых, Поскорей беги, – охота Побороться мне с Эротом» и «Клеобула, Клеобула я люблю, К Клеобулу я как бешеный лечу, Клеобула я глазами проглочу». Любовная лирика Анакреонта вроде как и не слишком здесь уместна, под орлом евангелиста Иоанна, украшающим мраморный тимпан, но во всём виноваты Кипр и Киприда, да и орёл на тимпане какой-то Зевесовый.
Кипр и Киприда и были причиной того, что Скуола Гранде ди Сан Джованни Эванджелиста так разукрасилась. Беломраморный портал появился около 1480 года, и через некоторое время попечители Скуолы заказали серию картин, посвящённых чудесам реликвии Святого Креста, теперь хранящейся в Галлерие делл’Аккадемиа – об этой серии я упоминал в связи с Отелло и чернокожими. Среди членов Скуолы были представители влиятельного семейства Корнер, вот они-то украшением и прославлением Скуолы и были озабочены. Вдруг вспыхнувшая любовь к реликвии Креста Господня, потребовавшая дорогостоящих украшений Скуолы, как мраморного портала, так и живописной серии, запечатлевшей важность кусочка Креста для Венеции, была связана с тем, что семейства Корнер впрямую касалось: с Кипром и с Катериной Корнер, королевой Кипра, венецианской Кипридой, и:
Now, what news on the Rialto?
Ну, что нового на Риальто?
Кипром овладели. Наконец-то, в 1489 году, Кипр стал полностью венецианским. Произошло это не сразу, целых сто лет венецианцы подготавливали почву, но благодаря ловко провёрнутой интриге, они остров получили в полное своё распоряжение. В середине XV века разыгрывается последнее, самое интригующее действие позднесредневековой пьесы flamboyant о Кипре. Искусственно созданное королевство Лузиньянов, управляющееся рыцарями, солдатами удачи, съехавшимися сюда со всех концов Европы, и даже не объединённых той, хотя бы и внешней, преданностью религии, что цементировала сообщество рыцарей Родоса, к этому времени стало настоящим кукольным райком. Основному населению Кипра, грекам, создававшим немалые богатства острова, было совершенно безразлично, кто будет сидеть в замках и дворцах Никозии и Фамагусты: наследники ли Раймондина, глуповатого мужа феи Мелузины, считающегося основателем рода Лузиньянов, венецианцы, генуэзцы или даже египетские мамелюки. Пусть что угодно делают, лишь бы их разборки как можно меньше киприотов касались – и вот, венецианцы, всегда за Кипром пристально следившие, обставив всех соперников, остров заполучили.
У короля Кипра, Иоанна II, правнука Якова I, правившего в середине XV века, прямых наследников мужского пола не было, только дочери. Зато был сын незаконный и любимый, Жак, по прозвищу Бастард. Как и большинство бастардов, не имеющих прав на наследство, Жак был пущен по церковной линии и сделался архиепископом Никозии. Однако парень он был буйный, нрава не монашеского, и его угораздило убить кое-кого, столь при этом высокопоставленного, что даже любящий папа рассердился. Сыну пришлось бежать с Кипра, но последовало прощение, и Жак снова вернулся к исполнению своих архиепископских обязанностей, к которым ни малейшей склонности не чувствовал. Изгнание и возвращение произошли в 1457 году, а уже на следующий год Иоанн II умирает. Его дочь Шарлотта, только что вышедшая замуж за принца Жуана Португальского, коронуется как законная королева в главном соборе Никосии, но уже не братцем архиепископом. Жак Бастард постылую митру с себя снял и возмечтал престол заполучить. Надеясь с бабой сладить легко, он окружает себя молодыми головорезами и вовсю начинает против сестры выступать. Поначалу не слишком удачно, Шарлотте удаётся единокровного брата с острова выставить, и она торжествует. Заодно и мужа меняет: Жуан умирает через год брака, а Шарлотта тут же выходит замуж за сына герцога Савойского, Людовика, графа Женевы. Ранняя смерть Жуана была аранжирована генуэзцами, прочившими Шарлотте в мужья своего ставленника, коим Людовик являлся, а выполнена тёщей, отравившей зятя ввиду полной его бесполезности из-за дальности Португалии, в то время как генуэзцы были рядом и готовы были отстаивать права Шарлотты. Кипрские бабы в своих отравлениях и интригах так запутались, что дела на Кипре совсем запустили, хотя надо было вести себя осмотрительней: ведь где генуэзцы помогают, там венецианцы всё дело портят. Вскорости Жак снова появляется на горизонте, причём с внушительной поддержкой – от венецианцев и египетских мамлюков, – и завоёвывает остров. Шарлотте с мужем еле-еле удаётся сбежать, причём они тут же с Людовиком и расходятся, чтобы больше никогда вместе не жить – она едет в Рим просить помощи, а муж отправляется в родную Савойю.
Упустив сестру, Жак, короновавшийся под именем Якова II, в прочности своей власти не был уверен – головорезы хороши для переворота, но не для управления. Сестра при этом интригует, и для прочности нужно что-то более обстоятельное, поэтому Жак всё теснее сближается с венецианцами. Общается он по большей степени с семейством Корнер, влиятельным патрицианским семейством из Сан Поло. Корнеры, имея на Кипре предприятия, были в острове очень заинтересованы, поэтому Кипрскую проблему переживали не менее остро, чем русские банкиры в 2013 году. В результате Корнеры оказались ловчее русских, и из-под своего контроля Кипр не выпустили. Семейство имело большое влияние на Риальто и в Сан Поло, покровительствовало Скуоле Гранде ди Сан Джованни Эванджелиста, влияло и на Сенат. Корнеры устраивают приглашение Жака Бастарда, уже ставшего Яковом II, в Венецию, и там, в обмен на помощь республики, обтяпывают его помолвку с воспитывавшейся в монастыре прелестной Катериной, дочерью Марко Корнера. Невесте было всего четырнадцать, она была прекрасна, как солнце, и так же чиста, ибо, только что из монастыря выйдя, ни в чём не успела испачкаться. В июле 1468 года между Жаком Бастардом и Катериной Корнер был подписан брачный контракт; позднейшие легенды факт подписания контракта превратили в пышную свадьбу, но на самом деле свадьба состоялась позже на четыре года и происходила на Кипре. Зато Катерина тут же получила титул, специально для неё изобретённый, figlia adottiva della Repubblica, «приёмная дочь Республики», которым гордились все её родственники. Жак, правда, жениться не спешил, и параллельно, в обход всяких соглашений с Венецией, вёл переговоры с королём неаполитанским о браке с его дочерью.
