– Просто огонь! Там очень круто! Там такая горка специальная, по ней течет вода. А ты вроде как на сноуборде катишься вниз, а поток держит тебя на месте… – Жан-Жак осекся, почувствовав неладное. Жюли опять ощущала в горле предательские слезы.
А на что, собственно, она надеялась? Что Жан-Жаку без нее будет там неинтересно? Что он будет томиться и скучать? Смешно…
– Что ж… Я за тебя рада.
– Не сердись, пожалуйста. Мы сходим туда еще раз, вместе!
Жюли кивнула: ну да, ну да. Что еще он может сказать?
– Ладно! Не парься. Проехали! Мы как-нибудь сходим туда со Стеллой.
Жан-Жак молчал, прислушиваясь к ее настроению.
– Что-то опять не так?
– Да нет!.. Всё так… – вот сейчас надо сдержаться, ничего больше не говорить, сделать вид, что ей всё нипочем… Но когда из глаз уже сами собой катятся слезы… – Значит, на то, чтобы сходить на день рождения к Этьену, время у тебя есть. А на то, чтобы сходить со мной в ботанический сад, – нет?
– С тобой мы видимся каждый день! – резонно заметил Жан-Жак. – А день рождения у Этьена случается раз в году. И он, между прочим, мой лучший друг!
– Ах вот как? Каждый день? Ты уже устал от меня? Можешь не встречаться, если не хочешь!
– О господи, Жюли! Опять! Ну что ты в самом деле?
Ну почему он не понимает? Ведь ей сейчас так тяжело!
– Ты просто меня больше не любишь!
– Ну почему же не люблю? Люблю!
– Нет, не любишь! Ты не чувствуешь того, что чувствую я, – в этом всё дело!
– Жюли, ну пожалуйста!
– Просто ты стал другим! Добился своего – и потерял интерес.
– Жюли! Это несправедливо!
Справедливо или нет – ей на это наплевать. Просто ей больно, очень больно, всё время больно! И больно из-за него, из-за Жан-Жака!..
После этого разговора Жан-Жак сразу приехал к ней под окна на своем скутере, и они помирились.
– Прости меня, прости. Сама не знаю, что на меня находит, – со слезами говорила Жюли.
– Я не сержусь… Я понимаю… Это ты меня прости…
– Просто мне всё время тебя не хватает! Я должна постоянно слышать твой голос. Иначе я с ума схожу. Реально! Просто схожу с ума!
– Я стараюсь… Жюли. Но конец года… Ты же понимаешь!
– Я понимаю, понимаю…
– Да еще конец футбольного сезона, решающие игры!
– Что ж с тобой поделать. Раз ты такой незаменимый форвард… Который может быть и хавбеком…
Лицо Жан-Жака осветилось удивлением и радостью. Она осваивает футбольную терминологию. Молодец!
– Потерпи немного! – сказал он. – Вот начнутся каникулы – и всё будет по-другому! Только прикинь! Мы сможем быть вместе с утра до вечера!
Но сейчас-то почему у нее опять слезы на глазах? Ведь сейчас всё хорошо.
– Ты обещаешь?
– Мамой клянусь! И папой! Чтобы мне никогда голов не забивать!
– Ну ладно тогда, – Жюли наконец улыбнулась. – Ты только пиши почаще. Ладно?
– Ладно!
Он не виноват. Он хороший. И ее любит – по-своему. Просто он не чувствует того же, что чувствует Жюли. И тут ничего не поделаешь.
В любом случае это такое счастье, что у нее есть ее Жан-Жак! Что они есть друг у друга!
36. Совет Воинов
А в тренерской комнате за длинным столом опять заседал Совет Воинов Кулака.
Слово держала Доротея.
– Наш товарищ попал в трудное положение… На глазах всей школы Курт Ридль получил удар по лицу и не имеет возможности дать ответ. Вопрос: как поступим мы в такой ситуации? Останемся ли мы в стороне или придем товарищу на помощь?
Доротея обвела взглядом лица всех шестерых собравшихся членов Совета. Потом многозначительно посмотрела на седьмое пустующее место – в связи с щекотливостью вопроса Курта на Совет в этот раз не пригласили.
– Замечу сразу: Ридль не просто получил по лицу, он получил пощечину. А пощечина – штука не столько болезненная, сколько позорная. Это демонстрация презрения, своего рода вызов, брошенный человеку в лицо. В прежние времена пощечина неминуемо означала дуэль – смыть пощечину со свой щеки можно было только кровью соперника!
Доротея помолчала, строго глядя поверх голов в окно и поигрывая желваками.
– В данном случае ни о какой дуэли речи быть не может – пощечина получена Куртом от девчонки. И это усложняет ситуацию. Ни один парень в нашей школе – да что там в школе, во всем Мильхенбурге – не осмелился бы ударить Курта по лицу. Почему? Да потому что это никому бы не сошло с рук: ни чемпиону по боксу, ни любителю таскать в зале «железо». А девчонка не побоялась распускать руки, потому что была уверена в благородстве нашего Курта.
Про «благородство» Доротея упомянула с едва заметной усмешкой.
Члены Совета сурово молчали. Доротея говорила негромко, но отчетливо, и от этого ее слова звучали особенно внушительно и зловеще.
– Полученная пощечина горит не только на его щеке, это оскорбление, которые получили все мы, весь отряд Воинов Железного Кулака! И как же мы с вами поступим в этой ситуации? Сделаем вид, что ничего не произошло? Или встанем на защиту нашего товарища и не дадим кому попало позорить его и наше имя?
Доротея, прищурившись, умолкла. И некоторое время в тренерской комнате царила тишина. Потом наставница обвела взглядом лица ребят и встретилась глазами с каждым.
– Не дадим? – повторила Доротея. – Пусть на вопрос ответит каждый.
– Не дадим! – ответил Ласло.
– Не дадим! – ответил Роджер.
– Не дадим! Не дадим! Не дадим! – единогласно решили Воины Кулака.
37. Катастрофа
Когда на следующий день Жюли вошла в класс, где должен был начаться первый урок, на доске гигантскими буквами было написано: «Позор предателям!» Она на мгновение замерла, но решила сделать вид, что к ней это не относится, и просто прошла на свое место. Вошедший вслед за ней учитель мельком взглянул на надпись, не придал ей особого значения и попросил дежурного очистить доску. Но тревожный осадок остался, и весь урок Жюли сидела сама не своя.
А на перемене к ней привязались два каких-то противных третьеклассника, которые принялись скакать вокруг, корчить рожи и выкрикивать: «Шоколадница! Шоколадница!» Жюли поймала одного из них за шиворот и стала трясти, но на помощь малявке тут же набежала целая ватага ребятишек постарше, которая с негодованием и яростью набросилась на Жюли и отбила нахала, причем Жюли несколько раз очень больно досталось чем-то тяжелым по спине. И это было весьма странно, это пугало: негласное школьное табу запрещает младшим нападать на старших. Малышня может обращать на себя внимание, дразниться, надоедать, но всерьез нападать – никогда! А на Жюли набросились именно всерьез, со злобой, с намерением сбить с ног! И если бы не случайно проходивший мимо учитель, ей бы досталось не на шутку.
