Введение
Комплексное исследование истории «степных империй» Евразии, т. е. тюрко-монгольских государств, в разное время существовавших в различных частях материка, началось довольно давно. Нередко специалисты обращались к истории не только отдельных государств, но и давали широкую панораму эволюции этих государств, прослеживая их историю, смену одних другими в течение многих веков. В качестве таких «панорамных» работ можно вспомнить еще работы XIX в. — труды К. д’Оссона
[1] и Г. Ховорта
[2], в XX в. появились капитальные работы Г. Е. Грумм-Гржимайло
[3], Р. Груссе (благодаря труду которого, собственно, в научный оборот и был введен термин «степные империи»)
[4], С. Г. Кляшторного и Д. Г. Савинова
[5], К. Ш. Хафизовой
[6], Е. И. Кычанова
[7], уже в начале XXI в. вышли труды Т. И. Султанова (в т. ч. в соавторстве с С. Г. Кляшторным)
[8], Н. Н. Крадина
[9], С. Акимбекова
[10], В. В. Трепавлова
[11], коллективная «Кембриджская история Центральной Азии»
[12] и ряд других. Особым вниманием исследователей пользуется эпоха Монгольской империи, созданной Чингис-ханом, и государств, возникших в результате ее распада, последние из которых существовали еще в первой половине XX в.
Естественно, каждый автор использовал свой собственный подход к интерпретации исторического развития «степных империй»: от общеисторического до специальных — антропологического, политологического, геополитического и т. д. При этом большинство исследователей концентрировалось на политических процессах, происходивших в тюрко-монгольских государствах, их последствиях и роли в развитии политических традиций стран Евразии. Соответственно, приход к власти тех или иных правителей, равно как и соперничество в борьбе за трон, чаще всего лишь упоминались в общеисторическом контексте и специально, как правило, не рассматривались
[13].
В настоящей работе предпринимается попытка подробно рассмотреть именно историю борьбы за власть в тюрко-монгольских государствах, начиная с империи Чингис-хана и заканчивая государствами ее преемников до XX в. включительно. Подобный подход представляется вполне обоснованным, ведь, несмотря на могущество и Великой Монгольской империи, и ряда ее преемников, высокий уровень их политической и правовой культуры, их история — это постоянная борьба за власть между многочисленными потомками Чингис-хана, к которой со временем подключились и представители других знатных родов тюркского или монгольского происхождения.
Несомненно, во многих случаях попытки захвата трона (как успешные, так и безуспешные) являлись узурпацией: большинство претендентов не имело законных прав на трон либо в силу происхождения, либо из-за несоблюдения процедуры прихода к власти. Однако характерной особенностью борбы за трон в тюрко-монгольских государствах являлось то, что практически каждый претендент стремился или обосновать законность собственных прав на верховную власть, или же подвергнуть сомнению легитимность правления своего противника и добиться его свержения (если тот уже занимал трон) или иного устранения (если тот еще не добился верховной власти). Во всех случаях соперники демонстрировали хорошее знание законов и традиций кочевых государств, и исход борьбы за власть зачастую зависел не только и не столько от военной силы того или иного претендента, но и от того, как именно он обосновывал свои права на трон, тем самым имея возможность добиться признания своей власти как внутри страны, так и на международной арене.
По мере распада тюрко-монгольских государств, возглавлявшихся потомками Чингис-хана, снижался авторитет и их правящего рода, в результате чего претензии на власть стали предъявлять представители аристократических родов тюркского и монгольского происхождения, не имевших отношения к Чингизидам. И если некоторые из них все же предпринимали попытку обнаружить в своих жилах хотя бы толику чингизидской крови, то другие обосновывали право на трон совершенно иначе. В результате уже в позднем Средневековье и особенно в Новое время наблюдается конфликт различных способов легитимации власти: с одной стороны, чингизидское происхождение и имперское право, с другой — опора на религиозные принципы и нормы (и, соответственно, поддержку мусульманского или буддийского духовенства) или же на прочные связи с тем регионом, к власти над которым стремились те или иные претенденты.
Со временем могущественные «степные империи», прежде являвшиеся сюзеренами соседних оседлых государств, сами попадали в вассальную зависимость или даже под прямое управление этих соседей. И в таких случаях правители, пришедшие к власти на совершенно законном основании — с точки зрения права тюрко-монгольских государств и древних кочевых традиций, с соблюдением установленной процедуры и т. д., — могли рассматриваться как узурпаторы, если их кандидатуры не устраивали сюзеренов и не подтверждались ими официально. Соответственно, в глазах сюзерена такие правители — потомки прежних монархов — являлись мятежниками, которых следовало наказать. Нередко для обеспечения более прочного контроля над тюрко-монгольскими государствами иностранные сюзерены поддерживали претендентов, имевших меньше прав на трон, — ведь в таком случае вассальные правители могли сохранять власть лишь при покровительстве сюзерена, что являлось залогом их лояльности.
