Естественно, в глазах ханов-Шибанидов новые сибирские правители являлись узурпаторами власти, мятежными подданными. А переговоры Едигера с Москвой, вероятно, подорвали репутацию «князей» в глазах их приверженцев: теперь и сами Тайбугиды, подобно свергнутым ханам, могли быть обвинены в нарушении и даже предательстве интересов региона! Воспользовавшись этой ситуацией, бухарские Шайбаниды, будучи старшими роственниками свергнутых сибирских ханов, оказали им поддержку войсками и оружием, что позволило Шибанидам в лице Кучума и его брата Ахмад-Гирея в течение 1555–1562 гг. разгромить и уничтожить Тайбугидов, восстановив на троне законную династию
[402].
«Ханы» Башкирии XV–XVI вв
По вполне понятным причинам не нашли отражения в придворной историографии какого-либо чингизидского ханства события в XV–XVI вв. в Башкирии. А между тем, по некоторым сведениям, представители местной элиты не просто желали отделить свой регион от чингизидских владений, но и сами неоднократно предъявляли претензии на трон. Причина их действий — та же самая, что заставила активизироваться региональных лидеров в Иране и Золотой Орде: их не устраивала постоянная смена ханов, постоянный переход власти над их регионом из одних рук в другие и, как следствие, радикальные смены политического курса и репрессии против тех представителей знати, которая поддерживала предыдущий «режим». Сведения о таких правителях сохранились лишь благодаря башкирскому эпосу, преданиям, а также шежере — родословным, передававшимся из поколения в поколение
[403].
Согласно мнению некоторых исследователей истории Башкирии, в XV — начале XVI вв. на ханский титул предъявляли претензии, в частности, Бачман (Южная Башкирия, последняя четверть XV в.), Алтакар, победивший и убивший его после длительной борьбы, а в районе современной Уфы в то же время правил Тура-хан (Ураз-хан), упоминаемый в источниках как брат Бачмана, который тоже был убит «между теми же замешаниями»
[404]. Ряд авторов предполагает ногайское происхождение упомянутых «ханов»
[405], другие считают, что они могли принадлежать к кипчакским родоплеменным образованиям
[406]. В некоторых работах вымазывались предположения даже о чингизидском происхождении этих правителей
[407]. На наш взгляд, однако, следует согласиться с мнением, что эти башкирские претенденты на власть, упоминаемые в преданиях и шежере, не имели четких реальных прототипов, а представляли собой некие собирательные образы
[408]. В первой половине XVI в. власть перешла к другим правителям, которые уже более четко идентифицируются, благодаря указаниям летописных сочинений и актовых материалов. Сначала это был «Акназар-султан» (или хан), затем — «Исмаил-хан», которых В. В. Трепавлов с полным основанием отождествляет, соответственно, с будущим знаменитым казахским ханом Хакк-Назаром и будущим не менее знаменитым ногайским бием Исмаилом, отметив при этом, что оба они (равно как и их преемники — Ахмад-Гирей-султан, Динбай-мурза и др.) являлись наместниками Ногайской Орды в Башкирии
[409].
В эпиграфических памятниках и шежере эти правители фигурируют либо как ханы, либо как «улуг-бии»
[410]. Нетрудно увидеть в этой титулатуре «перекличку» с золотоордынской и постордынской традицией: называя себя ханами, башкирские предводители бросали вызов потомкам Джучи, постоянно сменявшим друг друга в борьбе за владения в Поволжье и Приуралье, а принимая титул «улуг-биев» — соответственно, правителям Ногайской Орды, потомкам Идигу, не менее активно стремившимся установить контроль над Башкирией.
Собственно говоря, нет уверенности, что появление башкирских «региональных» ханов в XV–XVI вв. — реальный факт, а не позднее созданный миф, игравший идеологическую роль в последующих антироссийских движениях в Башкирии в XVII–XVIII вв. Причем стоит отметить, что даже во время восстаний XVII–XVIII вв. башкиры не выдвигали из своей среды ханов, а приглашали Чингизидов из других государств — Казахского ханства, сибирских «бродячих царевичей» (потомков разгромленного при Иване Грозном и его сыне Федоре хана Кучума), представителей «Золотого рода» из Каракалпакии и т. д. Ряд историков вообще не упоминает о деятельности таких ханов, полагая, что в рассматриваемый период власть над Башкирией принадлежала тюменским (сибирским) ханам-Чингизидам — потомкам Шибана, которые в той или иной степени делили ее с ногайскими мурзами, закрепляя свои позиции в Поволжье и Приуралье брачными узами с представительницами ногайского правящего семейства
[411]. Другие полагают, что предводители «башкирских конфедераций» могли существовать и играть определенную политическую роль, однако выражают сомнения в том, что они обладали ханскими титулами
[412]. Высказывалось также мнение, что деятели, впоследствии упоминаемые в шежере как ханы, в свое время были всего лишь влиятельными родоплеменными предводителями и занимали позиции карачи-беев в сановной иерархии Казанского ханства, т. е. были вполне лояльны ханам-Чингизидам
[413]. Тем не менее в рамки выявляемой нами тенденции возможность существования таких узурпаторов вполне укладывается. Как, собственно, и упомянутая замена самозваных «ханов», не имевших права на этот титул в силу происхождения, более легитимными правителями — наместниками чингизидского (Хакк-Назар, Ахмад-Гирей) и манытского (Исмаил, Динбай и др.) происхождения. Аналогичная ситуация имела место, например, в Чагатайском улусе, который после длительного правления узурпаторов-Тимуридов был вновь возвращен под власть потомков «Золотого рода» из золотоордынской династии Шибанидов.
