В другом центральноазиатском государстве Чингизидов — Могулистане (в историографии также именуется Кашгарией или Восточным Туркестаном) попытались установить контроль ойратские правители Джунгарского ханства. Для этого они поддержали ряд претендентов из местной династии потомков Чагатая (второго сына Чингис-хана), которые старались отнять трон у своих родственников, причем разные правители ойратов поддерживали разных претендентов на престол. Так, ойратский Очирту-хан в 1667 г. поддержал мятеж Юлбарса, старшего сына, кашгарского хана Аб-Даллаха, против отца, а в то же время еще один влиятельный ойратссий правитель Элден-тайши выступил на стороне Исмаила, дяди Юлбарса
[542]. В конечном счете на троне в Яркенде (который в это время считался столичным городом Кашгарии) утвердился Юлбарс, Поддержанный Сэнгэ-хунтайджи, верховным правителем Джунгарии, но после ряда поражений отрекся в пользу собственного сына, |Которого вскоре сменил Исмаил
[543]. В 1682 г. новый джунгарский правитель Галдан возвел на трон Кашгарии Мухаммад-Амин-хана (свергнув при этом его родного брата Абд ар-Рашида)
[544].
Ставленники ойратских правителей стали официально их вассалами и даже платили этим монархам-нечингизидам дань
[545]. Это не могло не вызвать возмущение мусульманского населения Кашгарии, которое, как мы увидим ниже, предпочло потомкам Чингис хана, поставившим страну в зависимость от иностранных монархов, да еще и иноверцев (ойраты исповедовали буддизм) других монархов — представителей династии кашгарских ходжей, являвшихся в течение долгого времени духовными лидерами Кашгарии
[546].
В некоторых случаях имели место и попытки иностранных монархов сделать ханами правителей-«чужаков», поскольку местные династы отказывались идти на признание вассальной зависимости от зарубежных сюзеренов. Так, бухарский хан Убайдаллах I, захватив в 1538 г. Хорезм (его бухарские Шайбаниды рассматривали как часть своих владений, а хивинских ханов — как мятежников против законных властей Бухары), назначил ханом-вассалом собственного сына Абд ал-Азиза. Естественно, «чужой» правитель (хотя он был Чингизидом и относительно близким родственником хивинской династии Арабшахидов) не нашел поддержки у местной знати и населения. После нескольких выступлений Арабшахидов против него Абд ал-Азиз в 1539 г. был вынужден вернуться к отцу, а Убайдаллаху пришлось согласиться на возвращение трона представителю местной династии, довольствуясь лишь номинальным признанием зависимости Арабшахидов от него
[547].
Возможность «отомстить» Бухаре появилась у хивинских ханов в начале XVIII в., когда в Бухарском ханстве правила уже другая династия — Аштарханиды. Воспользовавшись тем, что в правление хана Абу-л-Файза Бухарское ханство превратилось в конфедерацию практически независимых владений, хивинский хан Ширгази в 1722 г. предпринял попытку создать вассальное Самаркандское ханство, на трон которого возвел своего двоюродного брата Раджаб-султана. Претендента, несмотря на его «чужеродность», тем не менее признали некоторые влиятельные представители региональной знати, заинтересованные в приобретении полной независимости от Бухары
[548]. Годом позже Раджаб даже сам выступил в поход против Абу-л-Файза, хотя эта акция и не увенчалась успехом
[549]. В дальнейшем Раджаб всячески старался привлечь на свою сторону население ханства, однако бухарцы на его письма «не обратили никакого внимания»
[550]. Тем не менее при поддержке влиятельного племени кенегесов и хивинского хана Раджаб-хан еще в течение нескольких дет противостоял Бухаре
[551].
«Чужие» ханы на хивинском троне в XVI–XVIII вв
Политическая ситуация в Хивинском ханстве на протяжении всей его истории отличалась нестабильностью. Постоянные конфликты между членами местной правящей династии Арабшахидов перемежались войнами с бухарскими Шайбанидами, упорно считавшими Хиву своим уделом.
В результате многочисленных междоусобиц две ветви Арабшахидов (потомки ханов Ильбарса и Хасан-Кули) к середине XVI в. оказались в изгнании, найдя убежище в соседнем Бухарском ханстве. Юридически их никто не лишал права на трон, но, поскольку они в течение долгого времени не бывали в Хорезме, их связи с родным государством, правящим домом и знатью становились все менее прочными, а сами они приобретали статус «казаков» — своеобразных царевичей-изгоев, лишенных владений. В начале XVII в. два представителя этих семейств — Хосров-султан, потомок Ильбарса, и Салих-султан, потомок Хасан-Кули — попытались захватить власть, они не нашли поддержки у местного населения, оба были схвачены своим родственником Араб-Мухаммад-ханом и казнены за попытку свержения законного монарха
[552].
Эта тенденция продолжилась в Хивинском ханстве и в XVIII в. и даже приобрела определенное правовое закрепление. Представители остраненных от власти ветвей рода Арабшахидов с начала XVIII вв. сформировали в Приаралье едва ли не «альтернативное» ханство, где при поддержке местного узбекского и каракалпакского населения проводили официальные церемонии интронизации и приобретали, таким образом, право претендовать на хивинский трон. Естественно, в глазах ханов, правивших в столице, они являлись узурпаторами, однако эту точку зрения далеко не всегда Разделяли знать, армия и население Хивы. Один из них, Ишим-султан, потомок хана Агатая (правил в Хиве в середине XVI в.), был Поддержан аральскими узбеками и каракалпаками, враждебными Ливе, и в начале 1710-х гг. не без успеха противостоял законно избранному хану Ядгару
[553]. Другой претендент, Шах-Тимур, имел еще больше прав на трон, поскольку не только его далекие предки, но Родной отец и еще несколько близких родственников управляли Хивинским ханством — хотя и принадлежали к ветви рода, ранее выехавшей из Хивы
[554]. Неудивительно, что его претензии в течение 1720-1730-х гг. поддерживали не только в Приаралье, но и в самой Хиве. Долгое время он являлся своеобразным средством сдерживания самовластия местных легитимных ханов: сановники и родоплеменные вожди угрожали хивинским ханам, что если те не станут более покладистыми, то на трон будет возведен именно Шах-Тимур
[555].
